Юрий Стукалин - Звездный штурмовик Ил-XXII. Со Второй Мировой - на Первую Звездную

Пилоту чудесным образом удалось выровнять катер перед самой землей, и, вместо того чтобы воткнуться в нее носом, мы лишь коснулись ее брюхом и заскользили, вспахивая почву и сметая на своем пути кусты и деревья.

Неуправляемый катер несло вперед, но скорость постепенно падала, и вскоре мы уткнулись носом в большое дерево. Удар был такой силы, что мне показалось, шейные позвонки не выдержат, переломятся. Освещение вырубилось, экран тоже. В салоне стало сумрачно, воцарилась мертвая тишина. Откуда-то потянуло горелым.

Я отстегнул ремни безопасности, попытался отдышаться. Пошевелил пальцами, ощупал себя. Поняв, что все кости целы и я не ранен, крикнул в полутьму салона:

— Есть кто живой?

Ответом мне были стоны профессора. Ремни безопасности его кресла не выдержали удара, бедняга слетел на пол и теперь лежал, скорчившись, около панели управления. Я поднялся и подошел к Левину. Тронул его за плечо:

— Как вы, профессор?

— Могло быть и лучше, — сипло проворчал он и поморщился: — Лодыжка только болит.

— Это ничего, — попытался я приободрить его.

— Что с остальными?

Я обернулся, вглядываясь в полумглу салона. Айра находился без сознания. Обыкновенный обморок. Перепугался парень так, что чуть кондрашка его не хватила. Ну что ж, бывает. Пришлось дать ему пару раз по щекам, привести в чувство.

Он удивленно заморгал глазами, оглядываясь по сторонам. Парень явно оказался слабоват для таких приключений.

— С тобой все в порядке? — поинтересовался я.

— Да, — неуверенно ответил он. — Где мы?

— На земле, — я попытался улыбнуться. — Все закончилось, мы живы.

Гвардейцы в салоне потихоньку очухивались. Нам повезло — царапины и синяки не в счет. Серьезно пострадал только пилот, которого при ударе бросило грудью на переднюю панель. Шлем треснул, но защитил его голову, а вот пара ребер у парня явно переломалась.

— Твари нас не оставят, — сквозь сжатые от боли зубы прошептал он. — После таких потерь они будут рыскать здесь.

— Надо убираться отсюда! — выкрикнул Советник так, чтобы все услышали.

— Помогите мне встать, — попросил Левин.

Я протянул ему руку, он крепко вцепился в нее, поднимаясь. Ладонь профессора оказалась холодной и влажной, что было нехорошим признаком. Обычно сдержанный и степенный, он, хотя и старался не подавать виду, явно пребывал в крайней степени нервозности.

Пилот нажатием кнопки открыл дверь катера, выдвинулась лестница. Броуди скомандовал:

— В отсеке есть оружие с боеприпасами, гранаты и продуктовые пайки. Берем всего по максимуму и уходим.

Панель оружейки после аварийной посадки заклинило, пришлось с ней повозиться с минуту, но теперь каждый член экипажа имел при себе автомат, запасные магазины, батареи к нему и пару гранат, похожих на небольшие цилиндрики. Пока вскрывали оружейку, Айра перевязал пилоту грудину.

Пайками «неприкосновенного запаса» оказались небольшие брикеты, плотно запакованные в серебристый материал, напоминавший фольгу. Каждый из присутствующих получил по одному.

— И это все? — скептически поинтересовался Вольф, взвешивая на руке причитающийся ему брикет. Весил он не больше ста граммов, и чем там можно утолить голод, можно было только гадать.

— В каждой упаковке полноценный рацион на десять дней плюс напитки, — объяснил мне Левин.

Вольф удивленно уставился на него, но профессор потянул его к выходу. Левин чуть прихрамывал, но держался молодцом. Вольфганг придерживал его за локоть.

Я выбрался из катера вслед за ними. Воздух был свежий, благоуханный, где-то наверху, в раскидистых кронах высоких деревьев, щебетали птицы. Мы приземлились в глухом лесу, и он сокрыл нас, спрятал.

Даже не верилось, что вокруг бушует страшная разрушительная война. Солнце стояло в зените, его ласковые лучи яркими нитями пробивались сквозь густую листву. Вдали через просветы между деревьев огромными гребнями вырисовывались горы, вершины которых были бережно укутаны одеялами облаков. Хотелось развалиться на траве и закрыть глаза, забыть на минутку о войне. Но нам противостоял треклятый, не знающий пощады хищник, и необходимо было срочно найти укромное местечко, где можно дождаться спасательной команды, а в случае чего, держать оборону.

У меня год назад был подобный случай, когда я вынужденно совершил посадку.

Мы шли тогда на цель двумя шестерками, и я был ведомым. Задача перед нами стояла трудная — пройти линию фронта и накрыть аэродром в немецком тылу. Опасная была задача. На передовой — эшелонированная оборона, зенитки рвут небо снарядами, а сама цель охранялась еще серьезнее. Вражеские зенитки всегда были нашим бичом, много ребят погибло от их огня.

Линию фронта мы миновали без потерь. Теперь главное было держать строй, не выбиваться и повторять действия ведущего. Он заходит на цель — и я захожу, он скидывает бомбы — и мне надо отбомбиться.

Ведущим у нас был Герой Советского Союза Сергеев. На сложные задачи руководящий состав, как правило, не летал, но Сергеев был исключением. Немцы «смахнули его с неба» в январе сорок третьего.

Мы зашли, как полагается, по широкой дуге и сразу на цель. Зенитки били со всех сторон, но бояться времени не было — все внимание сосредоточено на управлении самолетом. Единственное, чего я тогда страшился, так это подвести товарищей.

Прошлись мы над аэродромом на бреющем, отбомбились. Сергеев выпустил реактивные снаряды, и я за ним. Он из пулемета поливает — и я тоже. Аэродром в огне, машины с горючим и самолеты рвутся, внизу паника и полнейший хаос. Мы два захода успели сделать, пока немцы очухались. В небе появились «мессеры» с «фоккерами», пора было уходить. Но на хвост нам уже сели.

Любому понятно, что тот, кто последним уходит, не жилец. Большая вероятность того, что «смахнут» в момент. Одноместному Ил-2, на котором я тогда летал, оборонять тылы нечем.

В воздухе полный кавардак. Я так на бреющем и пошел, понимая, что хоть снизу не подберутся. Но закрылки заклинило, скорость начал терять. Даже не почувствовал, как по мне очередь дали. Только увидел, что уровень масла на нуле и двигатель перегревается.

Когда высоту набрал, наши уже ушли. От фрицев оторвался, но понимаю, что до аэродрома не дотяну. Через какое-то время двигатель заглох, а винт встал как вкопанный. Пришлось место искать для посадки, хорошо там кругом поля были. Спланировал удачно, посадил самолет на поле. Правда, правая стойка шасси подломилась, и сажал машину на пузо.

Сел вроде нормально, но температура внутри была адская, «горбатый» мог загореться. Ремни отстегнул, и наутек от самолета. Там на поле стога стояли, но в них укрываться я не решился, спрятался в кустах на краю леса. Я даже понятия не имел, с какой стороны фронта нахожусь.