Юрий Стукалин - Звездный штурмовик Ил-XXII. Со Второй Мировой - на Первую Звездную

— Вызовут так вызовут, — равнодушно пожал плечами Шульц.

Естественно, я оказался прав. Советник «приглашал» его к себе, но меня удивило, что Броуди вызвал и меня. Второй раз я удостаивался его аудиенции.

По дороге предупредил Вольфганга:

— Говорить буду я. А ты свой язык засунь себе в жопу и помалкивай.

— Но…

— Никаких «но». После гибели Ежи командование взял на себя я, и говорить мне.

Шульц снова равнодушно пожал плечами, и мне это не понравилось. Показалось, ему наплевать, что с ним произойдет дальше. Он готов был нести любое наказание за свои действия, но считал их верными. Положи его голову на плаху, он все равно верил бы в свою правоту.

Если сказать, что Советник был вне себя, это все равно что ничего не сказать. Его взгляд метал молнии. Еще чуть-чуть, и я, клянусь, увидел бы, как голубые мерцающие линии, потрескивая, расходятся от него по стенам. Он сидел за столом, положив перед собой руки, крепко сжатые в кулаки. Мы доложились о прибытии.

— Опять вы! — грозно прорычал Броуди.

— Советник, — начал объяснять я, — мы были вынуждены оставить прикрытие для себя. Да, это не согласовывалось с руководством, но ситуация потребовала незамедлительных действий, а времени на обсуждение не было.

— Да вы что-о? — с такой язвительной желчью в голосе спросил Броуди, что я невольно сглотнул. — Вы, Егор, об этом знали?

— Так точно.

Советник елейно улыбнулся и указал на один из экранов, показывающих видеоматериал с камер, установленных внутри наших кабин. Включил на полную громкость переговоры в эфире. После моей реплики «Если вернемся, я его прихерачу собственными руками» Броуди остановил запись.

— Эммм… — запнулся я. Что я мог сказать?

— Мне понятно, Кузнецов, ваше стремление выгородить друга, тем более что он спас вашу жизнь. Мне так же ясна попытка Шульца реабилитироваться после того, как он смалодушничал и скрылся с поля битвы, а потом, возможно, раскаялся и вернулся. Но эта попытка ему не засчитается, его ждет трибунал.

По виду Броуди становилось ясно, что он принял решение и отступаться от него не намерен. У меня даже закралась мысль, что ему выгодно наказать Вольфганга, чтобы другим неповадно было нарушать приказы. Участь Шульца была предрешена еще до нашего прихода сюда. Но зачем он нас тогда позвал?

— Советник! — решился я. Надо было выручать не в меру инициативного немецкого говнюка. — Можно добавить еще пару слов?

— Я внимательно слушаю, — произнес Броуди таким тоном, что стало понятно — слушать он будет вполуха. Его не особо интересовали мои слова. Советник всем видом показывал, что ждет, когда наш разговор закончится. Вольфганг же все это время стоял спокойно, с непроницаемым лицом.

— Вы хотите отдать Шульца под трибунал, но он сегодня продемонстрировал вам великолепную тактическую схему, как правильно бить чужаков.

— В смысле? — В глазах Броуди появилась заинтересованность.

— Мы прекрасно знаем, что твари любят скопом нападать на наши катера и гонять их по небу для развлечения. Вольфганг же показал, что, используя приманку и дождавшись, пока чужаки заглотят ее, можно их бить из засады. Сегодня десять вражеских кораблей уничтожены именно таким способом. За короткий промежуток времени и вдвое меньшим составом наших катеров.

— Та-ак, — кивнул Броуди. — Но Шульц должен понести наказание, и оно будет суровым.

— Решать вам, — с сарказмом согласился я. — Только вы до сих пор бегали от чужаков, поджав хвосты, отдавая им свои территории. Сегодняшнее нападение на базу, как я понимаю, первая серьезная победа. Плюс ко всему Шульц на примере показал, что теперь мы можем громить их. Думаю, мудрый командир обязательно должен наказать его за такой проступок.

— Не наглейте, Кузнецов! — вскинул брови Советник.

— И последнее. Скажите мне, пожалуйста, честно, — я не давал ему опомниться. — Вы ожидали, что хоть кто-то из нас вернется с задания?

Броуди на мгновение замешкался, стрельнул глазами вбок и глубоко выдохнул. Я понимал, что припер его к стенке, и он это тоже понял. Советник медлил с ответом, но в конце концов проговорил:

— Это было сложное задание. Мы не надеялись на успех.

— О том, что разведданные об обороне противника ошибочны, вы догадывались?

Броуди благоразумно промолчал.

— Спасибо за честность, Советник, — я слегка поклонился. — Вы могли использовать наши знания, но избрали иной путь. Мы для вас расходный материал. Ведь мы уже один раз умирали, чего бы нам не сделать это еще разок. Не так ли? — теперь я говорил жестко, не церемонясь. — Подумаешь! Профессор Левин натаскает еще смертничков, только подставляй контейнеры. Одного вы так и не поняли. Мы готовы умирать, но для этого не обязательно делать из нас пушечное мясо. Мы можем воевать и побеждать. Именно это вам сегодня продемонстрировал Шульц.

— У вас, Кузнецов, кажется, особый дар, — после некоторого молчания проворчал Броуди. — Вы умеете все перевернуть с ног на голову в свою пользу. Не так ли?

— Никак нет. Я излагаю факты. Нам есть чему вас научить. В отличие от вас мы умеем воевать.

В кабинете Советника повисла тишина.

— Браво! — вдруг раздался голос Командора Волкова. Мы с Шульцем вздрогнули. Броуди усмехнулся и кивком указал на один из мониторов. Экран мигнул, автоматически включился, и мы увидели лицо Командора. Стало ясно, что он слушал весь наш разговор.

— Браво, Кузнецов, — повторил Волков. — Вы продолжаете делать успехи. Все-таки вы с Шульцем — это что-то!

Мы стояли перед монитором по стойке «смирно», Броуди тоже поднялся из-за стола.

— Советник! — обратился к нему Командор. — Надеюсь, вы понимаете, что разговор о трибунале закрыт.

— Да, — выдохнул Советник.

— Схему, разработанную Шульцем, срочно внедрить и довести до совершенства. Кузнецова назначить командиром эскадрильи. У меня все.

Экран погас.

Мы втроем стояли и молча смотрели на монитор, словно ожидая, что он снова включится. Но экран оставался темным.

— Так, — первым нарушил тишину Броуди и уселся в кресло. — Вы сами все слышали. Вопросы есть?

Мы не шелохнулись.

— Хорошо. Ступайте отдыхать.

Когда мы вышли за дверь, Вольфганг, за время беседы не проронивший ни слова, ухмыльнулся:

— С удовольствием выпил бы пару рюмок старого доброго коньяку.

— А я бы просто нажрался в хлам.

— Поддерживаю.

Меня, признаться, удивило, что нам все так легко сошло с рук. На нашем фронте такие вещи не прощались, и даже Героя Советского Союза разжаловали бы в рядовые или угостили девятью граммами. Советник наверняка ничего не слышал о штрафных ротах и заградотрядах; о смертниках, понимавших, что они не вернутся, и все же идущих в бой; об Особом отделе с полным штатом тупорылых дармоедов с красными околышами, пачками отправляющих в пекло достойных и опытных бойцов, вместо того чтобы грамотно распорядиться человеческими ресурсами.