Александр Афанасьев - Подлецы и герои

– Я его не убивал!

– Его убил не ты, Камияб. Его убили такие, как ты. Те, кто идет не путем Аллаха, а путем злодеяний. Слуги Иблиса убили его! Повторяй за мной!

И генерал заговорил, сбивчиво повторяя все, что говорил этот молодой человек в пальмовой накидке. И стены задрожали, отзываясь гулким эхом на грозные слова пророчества…

Тем, кто сделал меня носителем истины, я клянусь, что даже если миру останется жить только один день, Аллах сделает этот день достаточно длинным для того, чтобы осуществилось пришествие моего сына Махди. После появления халифов, тиранических королей и принцев, родится человек моего рода, который переполнит мир справедливостью, как ранее он был переполнен угнетением и неравенством. Махди родится во время, когда между людьми будут ссоры. Он появится в то время, когда выпадет смертельный дождь и на земле не останется более растений. Он будет одним из нас. После того как он родится, Иисус, лик Аллаха, снизойдет и будет молиться рядом с ним. Жители неба и земли будут им благословлены. Он разделит богатства с беспристрастностью. А когда его спросят, что означает «разделить богатства с беспристрастностью», он ответит: «Всем поровну». Махди, разделяя богатства между людьми, будет действовать справедливо, так, что никто не окажется более в нужде. Страх он вселит в сердца врагов его. С помощью Аллаха он утвердится. Под его руководством земля откроется, и все скрытые в ней сокровища обнаружатся. Его империя объединит Восток и Запад. Аллах руками Махди сделает свою религию всепобеждающей, вопреки сопротивлению многобожников.

И в это время не останется на земле никого, кроме тех, кто уверовал, кто повторяет, что нет бога, кроме Аллаха. Воистину так будет! [18]

Генерал говорил, не замечая, что каждое произносимое им слово пророчества совпадает с ударом сердца.

Потом наступила тишина. Только сердце продолжало стучать.

– Ты великий грешник, не так ли, Камияб? Ты не шел путем Аллаха, ты преступал его закон, и шайтан был тебе поводырем на пути жизни твоем.

Слезы потекли по щекам генерала – искренние, впервые за долгое, очень долгое время.

– Да, это так, святейший.

– Ты лгал, предавал, грабил, насиловал и убивал, ты не был предан даже Иблису, которому служил каждый день и которому посвящал деяния свои.

– Да, святейший.

– Но Аллах, истинный господин наш, сказал: спасутся те, кто уверует! Веришь ли ты в Аллаха, Камияб, искренняя ли твоя вера?

– Я хочу верить… – плача произнес генерал.

– Так поверь. Ведь всевышний Аллах сказал: «Не сравнятся люди с теми, кто расходовал и сражался до победы. Эти выше степенью, чем те, которые расходовали и сражались после нее. Но каждому из них Аллах обещал наилучшее, и Аллах ведает о том, что вы вершите!» [19]Готов ли ты, Камияб, искренней верой искупить грехи твои и встать на путь священной войны – Джихада?! Ведь язычники сильны, победа далека, и, когда наступит день ее – истинно говорю, – велико будет воздаяние тебе и всем, кто сражался во имя нее. Готов ли ты принять наше братство и стать нам братом?

И генерал ответил:

– Да, готов.

– В таком случае, – стены снова завибрировали, многократно отражая эхо, – повторяй в точности за мной:

Истинно вручаю тело и душу свою делу святого Джихада и клянусь идти путем его, как бы труден он ни был. Клянусь хранить печать молчания на устах своих и клянусь прибегать к такия, когда будет нужда – и да не увидит всевышний Аллах греха в этом! Брат всем братьям моим, клянусь словом и делом, явным и тайным, приближать пришествие Махди и способствовать распространению дела его по всей земле. Пусть все братья будут свидетелями клятвы моей, и да поразит меня кинжал гнева их, если я отступлю от клятвы своей. Аллах – мой бог, Махди – мой пророк!

Когда генерал произнес это, он вдруг почувствовал, как все плохое, все злое, что было в нем, сгорело в пламени, терзавшем его, исторглось наружу со слезами его. И не осталось в душе ничего, кроме веры.

– Поднимись с колен! – повелел Махди. – Ибо негоже отдавать такие почести всем, кроме всевышнего Аллаха!

– Но разве…

– Я всего лишь раб его, равно как и ты, генерал Камияб. И до победы еще далеко. Помни клятву свою, выполняй обет свой, помогай братьям своим – и всевышний Аллах не оставит тебя милостью своей.

С этими словами Махди отвернулся и вошел обратно в стену, и стена поглотила его. А генерал остался стоять, оглушенный, растерянный, – и слезы жгли щеки его сильнее, чем недавно бушевавшее здесь адское пламя.

Через какое-то время – генерал так и стоял молча – открылась дверь, и в комнату вошел полковник Ахлаги.

– Пойдем, брат, – буднично произнес он, – нам нужно возвращаться. Иначе может случиться беда, большая беда.

Генерал позволил взять себя за руку. Вместе они вышли в коридор.

– Это… это был Махди?

– Тише! – полковник огляделся. – Не стоит произносить вслух имя его. Неверные стремятся уничтожить его, он является только избранным – как явился сегодня нам, брат!

– Но что мне делать? Что мне делать теперь? Что мне делать?!

– Делай то же, что и всегда, брат! Помни – неверные уничтожат тебя первым, если ты откроешься им! Неверные хотят уничтожить всех нас – и уничтожили бы, если бы Аллах не открывал их гнусные замыслы! Я помогу тебе, брат, идти его путем – и не сорваться в пропасть, как когда-то помогли мне. Ведь это благо перед лицом Аллаха – помочь брату своему идти к нему!

Автомобили я заметил, когда свернул на улицу. Принц стал скромнее – всего четыре автомобиля, причем абсолютно одинаковых. Уже лучше.

Припарковал свой новоприобретенный «Шевроле» следом за этими четырьмя автомобилями, стоящими в ряд, чем вызвал оживление охраны. Направлять автоматы на машину, которая просто припарковалась рядом и у которой дипломатические номера, – явный перебор. Заглушив двигатель, я покинул машину.

Принц Хуссейн вышел мне навстречу.

– Доброго здоровья.

– Доброго здоровья, сударь. Что привело вас в мои скромные владения [20]?

– Желание проведать брата, обретенного мной по воле Аллаха.

– Достойное желание. В таком случае почему друг и брат ждет меня на улице, а не входит в дом?

– Увы, сударь, я бы и рад воспользоваться вашим гостеприимством, но многие дела и заботы ждут меня. Я бы хотел пригласить вас в одно место. Вы должны там быть, потому что это касается как вас, так и меня в равной степени.

– Что ж, извольте, сударь. Только если уж нам следует куда-то съездить, думаю, лучше поехать в моей машине. Она достаточно защищена от… жизненных неурядиц.

– Охотно приму приглашение.

Принц коротко и на повышенных тонах что-то приказал своим охранникам – больше всего они походили на борзых во время гона, готовых сорваться со смычка [21]в любой момент. Охрана засуетилась, начала рассаживаться по машинам, мы же направились к моей.