Константин Дроздов - Свастика в Антарктиде

Мне долго пришлось бежать по темным проходам корабля, пока впереди не забрезжил слабый свет. Сбавив скорость, я перешел на шаг. Из-за поворота появились два воина с «молохами» наперевес. Полуобернувшись на еле слышное шипение за спиной, я краем глаза увидел внезапно возникший проем там, где только что была гладкая стена. Из него показался еще один вооруженный шумерянин. Времени перестрелять «святош» имелось более чем достаточно, но, памятуя указание Сета, я на секунду заколебался. Этого колебания противнику хватило, чтобы нанести удар. Парализующий луч заставил меня рухнуть на палубу — ноги и руки перестали мне подчиняться.

Стражи приблизились к моему распростертому телу. В руке одного из них я разглядел небольшой прибор, который воин старался держать все время направленным на меня. Другой рукой он сжимал рукоятку длинного и широкого ножа. Встав рядом с моим обездвиженным телом, он принялся с интересом разглядывать меня, словно какое-то странное насекомое. Трофейный «молох» лежал у меня в ладони, но я не мог пошевелить даже пальцем. Убрав в поясной чехол парализатор, «святоша» быстрым и мощным ударом отсек мне кисть руки с зажатым в ней оружием. Брызнула кровь. Стряхнув с рукоятки обрубок, страж поднял «молох», а затем, перетянув рану жгутом, взвалил мое обмякшее тело себе на плечо.

Вскоре я оказался заперт в небольшом, полностью изолированном помещении, отделанном мягким прочным пластиком. Из мебели здесь была лишь просторная лежанка. В углу — дыра, по всей видимости, для справления естественных надобностей. Прочная бронированная дверь с вмонтированными камерами наблюдения завершала интерьер. Это была тюрьма. Через несколько минут я ощутил возвращение своих сил. Начала набирать обороты боль в искалеченной руке, сочившейся кровью. Расстегнув комбинезон, я отодрал часть подкладки и занялся перевязкой руки. Тем временем меня стала донимать мысль о вторжении «Святого отряда» и использовании им информации, переданной мной от Сета. Воображение начало рисовать образы городов, разрушаемых страшным инопланетным оружием. «Неужели я стал виновником тысяч, а может быть, миллионов смертей живых существ на Земле? Нет, я лишь выполнял приказ своего создателя и хозяина. Он непогрешим! Он все предусмотрел! Вторжение и геноцид неизбежны, а Сет пытается свести их к минимуму», — начал вести я внутренний диалог. Боль в раненой руке все нарастала, но я был ей рад как спасению — она отвлекала меня от безрадостных мыслей.

Я дернулся от резкой боли и открыл глаза. Темно. Рядом чье-то ровное дыхание. Я с облегчением понял, что вновь очутился в настоящем, но все же не удержался от того, чтобы посмотреть на свою левую руку — она была на месте. Я сел в кровати. Магдалена проснулась и, положив теплую ладонь мне на плечо, тревожно спросила:

— Что случилось, милый?

Я прикрыл ее ладонь своей и сказал:

— Все хорошо. Спи, любимая.

Под ледяными сводами антарктического купола стояла необычная тишина. Новый Берлин, не смолкающий ни днем, ни ночью, притих. Все, кто был свободен от запланированной работы, высыпали на берег озера, которое с недавних пор, с чьей-то легкой руки, стали называть Черным Зеркалом. В вибрирующем воздухе гигантский, сто метров в диаметре, диск «Ханебу-3» со свастикой на борту медленно поднимался со своей бетонной площадки. Вот он двинулся в сторону озера и завис, освещаемый прожекторами, над его черной и гладкой поверхностью. Поднявшись почти к самому своду, он все так же медленно, будто нехотя, двинулся в сторону Пирамиды атлантов. Задержавшись над ее пиком, он вдруг сорвался с места и в мгновение ока вернулся к озеру и нырнул вглубь, вспоров его спокойные воды. Я невольно поежился. Теперь, примерно через полчаса, диск должен был вынырнуть из воды у кромки Антарктиды, в ста пятидесяти километрах отсюда. Если бы не сложные изгибы подводного туннеля, аппарат преодолел бы это расстояние за считаные секунды. Хенке, надеюсь, был на седьмом небе от счастья. Я добился, чтобы его взяли в испытательный полет в качестве пассажира.

Хорст стоял рядом и косился на руководителя комиссии, направленной в «Новую Швабию» рейхсфюрером. Гюнтер Ханцель стоял в окружении еще четырех офицеров, прибывших вчера вечером вместе с ним. Был среди них и Баер, с весьма высокомерным и недовольным выражением лица наблюдавший за происходящим вокруг. В ожидании возвращения «Ханебу» многие решили закурить. Решил закурить и Баер. Подойдя к нему, я щелкнул зажигалкой. На секунду замешкавшись, он все же прикурил и, пустив струйку дыма, с прищуром посмотрел на меня. Несмотря на его злой взгляд, я почувствовал, что он побаивается меня.

— Что скажете, штурмбаннфюрер?

— На первый взгляд впечатляет, фон Рейн. Но Германии сейчас нужны не показательные выступления, а новое мощное оружие, готовое к применению. Насколько я понял из утреннего совещания, летающие диски — это ваше единственное практическое достижение. Секрет оружия «Молоха» не раскрыт. Надеюсь, с Порталом накладок не будет.

— Хорст же сообщил вам, что Портал будет готов к установленному сроку.

— Я буду настаивать на сокращении отведенного времени. На Восточном фронте гибнут немецкие солдаты, а вы здесь живете, как в раю — рестораны, кино и никаких бомбежек. — Баер злился на себя за свой страх и вел себя агрессивно. В этом была, конечно, моя вина. Еще с момента нашей первой встречи я испытывал к нему чувство острой неприязни, хотя и не подавал виду. Но он, видимо, ощущал это на подсознательном уровне.

— Ради Германии мы готовы на все, — дружелюбно улыбнулся я.

Когда час спустя диск стрелой вырвался из толщи воды и, сделав красивый вираж над городом, плавно приземлился на площадку, стоящие на берегу зааплодировали — испытания прошли успешно.

Вечером в офицерском ресторане города было шумно и тесно. Радовало, что Венцель, Хорст и Ханцель сидели за одним столом и что-то весело обсуждали. Цимлянского и Майораны — основных «виновников» успешных испытаний — не было. «Скорее всего, снова копошатся в „Молохе“», — подумал я, сидя за столиком вместе с Вернером Хенке, Рихардом Фогелем и Магдаленой.

— Вы не представляете, что это такое! Это полное ощущение парения и слияния с кораблем, который управляется малейшим движением пальцев. На первый взгляд это сложно, но потом кажется вполне естественным. Так же естественно летают птицы, быть может, — восторженно делился Хенке своими впечатлениями о полете.

— Прекрати «заливать», Вернер. Ты же весь полет пролежал в пассажирской капсуле, — засмеялся Фогель, наливая Хенке водку.

— Я знаю, что это такое. Под Мюнхеном я пилотировал «Врил» и «Ханебу-2», — обиделся Хенке.