Сергей Москвин - Увидеть солнце

К счастью, уже после третьего искусственного вдоха Вольтер задышал самостоятельно и открыл глаза, иначе девушка в запале запросто могла переломать ему рёбра. Он обвёл мутным взглядом вокруг себя, откашлялся и спросил:

— Это Октябрьская?

Похоже, ни то, что с ним случилось, ни то, как они здесь оказались, его совершенно не интересовало.

— Октябрьская, — ответила Полина. — Вставайте.

Вольтер неловко поднялся на ноги, заметил лежащий на путях противогаз и поднял его.

— Я, кажется, потерял сознание.

Полина кивнула:

— Фильтр забился. Пришлось поменять. Кстати, одного запасного фильтра нам на весь путь не хватит. Нужно докупить ещё хотя бы пару штук.

Последние слова она произнесла с явным недовольством и опаской, что удивило Сергея. Вольтера, похоже, тоже.

— Я слышал, на Октябрьской самые дешёвые фильтры, — сказал он.

Полина ещё сильнее нахмурилась:

— Угу. Потому что половина из них негодные.

— Почему? — растерялся учёный.

Девушка воровато оглянулась и, хотя никто на станции по-прежнему не обращал на них внимания, понизила голос:

— Местные барыги берут отработанные фильтры, выбрасывают оттуда всю начинку, потом набивают для веса золой и металлической стружкой и продают как новые.

— Не может быть! — всплеснул руками Вольтер.

— Увы, ещё как может. Только болтать здесь об этом не стоит. Для здоровья вредно. — Она обвела внимательным взглядом примолкших спутников и добавила: — Ладно, я разузнаю насчёт дрезины до Речного Вокзала, а вы пока прогуляйтесь по перрону. Только рот держите на замке, целее будете.

Она прямо с путей легко запрыгнула на перрон и исчезла в шумной толпе.

Вольтер проводил девушку завистливым взглядом, — молодость свою, что ли, вспомнил, и вдруг сказал:

— Вы, Сергей, простите меня за револьвер. Обещаю, как только вернёмся на Проспект, я вам обязательно куплю новый. У меня деньги есть, вы не думайте, но только там.

Так он ещё и револьвер потерял! Вот растяпа! Сергей уже хотел высказать учёному всё, что он о нём думает, но неожиданно вспомнил о том, как накануне сам потерял свой фонарь и дробовик, и сказал совсем не то, что собирался ещё секунду назад:

— Не берите в голову, такое и с опытными бойцами случается. Может, поднимемся на перрон?

— Да-да, — энергично закивал Вольтер. — Знаете, сто лет не бывал на этой станции, хоть взглянуть, во что она превратилась!

Октябрьская совсем не походила на все прочие станции, где довелось побывать Касарину. С первого взгляда она поражала своими контрастами. Как он уже успел убедиться, здесь было полно народу — платформа была буквально запружена людьми, и при этом подходы к станции никто не охранял.

Повсюду грязь — заплёванный перрон, закопчённые колонны и покрытый сажей потолок, похоже, никто и никогда не мыл, — и в то же время очень светло. В каждой арке горели одна, а то и несколько керосиновых ламп или фонарей, освещая разнообразный товар, разложенный на самодельных прилавках, а с потолка в разных частях перрона даже свисали на проводах горящие электрические лампы. На противоположном пути стоял укороченный до трёх вагонов состав (остальные вагоны жители Октябрьской, видимо, разобрали на какие-то свои нужды), в окнах которого тоже горел яркий свет. Ближайший выход на поверхность был перекрыт гермозатвором и, похоже, никогда не открывался, потому что прямо перед ним располагался местный бар. За высокой стойкой, укреплённой стальными листами, отчего она больше походила на защитный бруствер, сновал худой жилистый бармен с хищной улыбкой и холодными глазами на костлявом лице.

Перехватив взгляд Сергея, он обвёл выразительным жестом выставленные у него за спиной разнокалиберные бутылки и пару самодельных кальянов и приглашающее подмигнул. Помимо выпивки и дури здесь, похоже, ничего не подавали, во всяком случае, Сергей не заметил ни на барной стойке, ни на столах никакой закуски, но посетителей это не смущало. Двое расхристанных мужиков с покрасневшими лицами вели о чём-то оживлённый спор за бутылью самогона. Ещё один мужчина с тонкими чёрными усиками и блестящими, чем-то смазанными волосами, подливал брагу и самогон одновременно из двух бутылок в кружку громко хохочущей молодой женщине. В углу молча попыхивал кальяном какой-то тип в надвинутом на лицо капюшоне, а за соседним с ним, совершенно пустым, если не считать жестяной банки с окурками, столом спал мертвецким сном ещё один посетитель.

Вольтер тоже не переставал удивляться.

— Любопытный народ. Вы обратили внимание, как люди здесь одеты? — прошептал он на ухо Сергею, когда они миновали бар.

И то сказать, на Октябрьской рядом с нищим в совершенно невообразимых обносках мог оказаться разодетый тип в новенькой с иголочки кожаной куртке или длиннополом хрустящем плаще. Одежду, как и, похоже, любое снаряжение, можно было подобрать прямо здесь же, на станции, причём — на любой вкус и достаток. На одних лотках продавались всё те же обноски, разве что немного подлатанные, зато на соседних — качественная, ни разу не надеванная одежда или добротное армейское снаряжение. Торговали всем этим горластые мужики, на все лады расхваливающие свой товар. Впрочем, чернявый тип, на прилавке которого лежали засаленный ватник с оторванными пуговицами и несколько пар таких или даже ещё более грязных безразмерных штанов, от них не отставал.

— Вещи тёплый! Савсем не дорого! — кричал он в движущуюся мимо лотков толпу, смешно коверкая слова.

Стоило Сергею чуть притормозить возле лотка, как торговец кинулся к нему.

— Атличный вещь! Тёплий! И савсем не дорого, — засуетился он, хватая то штаны, то ватник и, похоже, собираясь примерить на него и то, и другое. Сергей брезгливо отшатнулся, но торговца это ничуть не смутило. — Бери. Патом пажалеешь, а поздно будет.

Сергей отмахнулся от этой невнятицы и зашагал дальше. Пока он отбивался от докучливого продавца, Вольтер куда-то подевался — видимо, заинтересовался чем-то другим. Пользуясь случаем, Касарин решил осмотреть стоящий на путях состав. Целых поездов в метро почти не осталось, кроме тех, что навсегда застряли в туннелях в момент Катастрофы. Да и те жители соседних станций постепенно разбирали на части и отдельные детали. Но здесь, на Октябрьской, похоже нашлось применение целому поезду, по крайней мере, большей его части.

Два вагона были превращены в гостиницу. На них даже было крупно намалёвано от руки белой краской: «ОТЕЛЬ». Точнее, надпись была сделана на одном вагоне, а на соседнем, вместо неё, той же краской и так же крупно, были зачем-то нарисованы пять звезд. Сергей хотел зайти в поезд, чтобы посмотреть, как там внутри, но из этого ничего не вышло. В первом вагоне его остановили у дверей два мордоворота, объявившие, что «мест нет», во втором встретил плутоватый старик с продувной физиономией, предложивший с комфортом отдохнуть — он так и сказал «с комфортом», но запросивший за постой такую несусветную цену, что молодой человек поспешил ретироваться.