Игорь Черный - Плясун. Книга первая. Сказка про белого бычка

— Отпусти его, Садай, — велел. — Видишь, у него уже все ухо распухло.

— А пусть не воровать в другой раз, — упрямо продолжал воспитательный процесс новоявленный Макаренко.

— Я сказал, брось! — нахмурился Градов, беря воришку за руку.

Тот подергался, намереваясь сделать ноги, но понял, что не на того нарвался, и успокоился.

— Зачем воровал? — заглянул ему в глаза русский.

Пацаненок шмыгнул носом. Он был тощий, жалкий и оборванный. На вид имел не больше одиннадцати-двенадцати лет.

Не выдержал прямого взгляда, потупился.

— Есть хочется.

Понятно. Все они поют одну и ту же песню.

— Пойдем, накормим.

Купил парню лепешку с куском мяса, сыром и зеленью. Хорезмийский гамбургер или, точнее, шаурма.

— Лопай.

Мальчуган впился зубами в угощение, заурчав, как голодный щенок.

Араб тоже размяк. Приобрел налетчику-неудачнику кусок дыни и пару персиков на закуску. Отошли к городскому водоему и присели на краешек.

— Тебя как звать-то? — поинтересовался питерец.

— Питанак, — чавкая, сообщил пацаненок.

— И как ты докатился до жизни такой? — подождав, пока малец разделается с «основным блюдом», продолжал расспросы Роман.

Что-что, а допытываться он умел. Не зря же выбрал для себя стезю журналиста.

Обливаясь фруктовым соком, пацан поведал, что поллуны назад к ним в дом явились стражники мобедан мобеда и стали допытываться, где хозяин дома. Мать Питанака отвечала, что муж пасет стада в горах и наведывается домой раз или два в месяц. Но что-то его уже давненько не было.

Подлые караганы не отстали, а их старший, его звали, кажется, Хварзбанаком, стал приставать к матери, угрожая насилием. Женщина дала ему пощечину, а он оттолкнул её. Мать упала и ударилась головой о лавку. И больше не шевелилась, а из головы потекла кровь. Караганы испугались и убрались вон. На крики Питанака явились соседи и, осмотрев бедную женщину, увидели, что ей уже не поможешь.

Кто-то дал знать обо всем случившемся отцу, и он явился с пастбища. Тут-то его караганы и схватили и увели в темные подвалы Вазамара, поглоти его Ангро-Майнью.

Соседи помогли похоронить маму, и с тех пор парень бедствует. Денег в доме не оказалось. Отец не успел снабдить сына средствами. Еда тоже скоро кончилась…

— Постой, — забрезжило что-то в голове Романа. — А как зовут твоего отца?

— Фработаком, — шмыгнул носом мальчик.

Так вот куда запропастился его хозяин. А он голову ломал, что с ним да как…

— Слушай, малой, — погладил пацана по лысой головенке питерец. — Твой отец был моим другом. Хочешь, пойдем с нами? У нас тебе будет сытно и спокойно.

Зуль-Карнайн возмущенно фыркнул. Еще чего, привечать каждого малолетнего бездомного воришку. У них не приют, а военный лагерь.

— Его отец — мой друг, — пояснил Роман Садаю на арабском. — И даже больше. Я здесь без него что слепой. Мне очень, понимаешь, очень надо встретиться с этим пастухом.

— Моя понимать, — кивнул юноша. — Но что сказать центурион?

— Думаю, мы его вместе уболтаем, — подмигнул Градов. — Так что, орел, идешь с нами?

Паренек отрицательно покачал головой.

— Тут у меня дом, — совсем по-взрослому сказал он. — Надо за хозяйством приглядывать, пока отец не вернется. Да и вестей от него ждать надо. Он сам так велел.

— Как?! — не поверил журналист. — Ты хочешь сказать, что твоему отцу удалось подать тебе весть? Из узилищ Вазамара?!

— Ну да, — подтвердил мальчик. — Он передал, чтобы я ждал дома. Скоро, де, встретимся. После праздника. Он будет участвовать в состязаниях… По закону, победителю даруют жизнь и свободу.

— Вот оно что… — задумчиво протянул журналист.

Интересными должны быть эти соревнования, раз верховный жрец хочет столкнуть в них лучшего бойца царства с пришельцами из будущего.

— На-ка, — не обращая внимания на горестные стоны араба, Роман высыпал на ладонь большую часть полученного от Тутухаса золота и протянул пацану. — Я должен твоему папке за бычка. Не успел расплатиться.

Маленькие ладошки, дрожа, приняли желтые кругляши.

— Спасибо, дяденька! Благослови тебя Ахура-Мазда и Божественный Танцор!

— И тебя храни, парень, божественная сила! До скорой встречи!..

Распрощавшись с Питанаком, парни вернулись на базар.

Мясник, уже воссылавший молитвы Ахура-Мазде за благополучное избавление от разорения, при виде беспокойных покупателей скис и, кажется, даже немного позеленел.

Полный же энергии Садай, для которого рынок и торговля, как и для каждого араба, были вторым после войны утешением жизни, не ограничился простым завершением сделки. С особым тщанием он стал осматривать барана, предназначаемого для жертвоприношения. Не заостренный ли у того хвост, и не черного ль он цвета, не разрезано ли у круторогого ухо и тому подобное.

Несчастный торговец уже и сам был рад приплатить, лишь бы чужаки поскорее закончили. Вокруг снова стала собираться толпа, привлеченная священнодействиями темнокудрого красавчика. А тот, похоже, упивался своей небывалой популярностью.

Роман дивился такой придирчивости арапчонка. Какая разница, какова скотинка на вид. Все равно в расход пускать. Лишь бы пожирнее был, чтоб шашлык и котлеты вкусными вышли. Но, оказывается, внешний вид жертвенного животного имел большое значение. «Порченную», имеющую внешние изъяны жертву бог может не принять.

Поведение жертвы также имело значение. Если она спокойно ждала смертельного удара, значит, небожитель ее принимает. Если, напротив, её приходилось силой тащить к алтарю, то это означало, что божество отказывается от жертвы. Если же она вырывалась, то нужно было ее немедленно убрать.

Вообще-то троице богов — покровителей воинской доблести и охранителей римского государства — Юпитеру, Марсу и Квирину, которым и предназначался баран, положено было приносить в жертву вола или, на худой конец, белого быка. Но в походе такие ритуальные тонкости редко соблюдались, благо, Соран был в первую очередь медикусом, а уж затем жрецом. Но по части внешнего вида и поведения жертвенного животного врачеватель был непреклонен.

— Слушай! — пришла в голову араба блестящая мысль. — А давай-ка мы его напоим.

— Это как? — не понял журналист. — Водой? Тогда почему только этого? Давай обоих.

— Нет, — раздраженно отмахнулся юноша. — Я не о вода. Вином напоим. Чтоб вел себя хорошо.

Он лукаво подмигнул старшему товарищу.

— Я так иногда делать, когда жертва важный. Она ведь для тебя важный?

— Несомненно, — подтвердил Градов, озабоченный судьбой узбеков.

— Хе-хе, — потер руки Садай. — Тогда поить.

Они подошли к винным рядам.

— Какое берем? — спросил русский. — Белое, красное?

— Я больше красный любить, — заявил Зуль-Карнайн. — Но белый дешевле. Берем два бурдюк. Себе — с красный, богам — с белый вино.