Сергей Тармашев - Вторжение

Подобное положение дел вызвало появление новой оппозиции, однако все прекрасно помнили, к чему привела последняя гражданская война, и потому и общество, и правительство ревностно следили за тем, чтобы все конфликты решались исключительно мирными способами. Желающих сеять рознь и разжигать вражду немедленно приговаривали к пожизненной каторге на последних ресурсных планетах окраинных солнечных систем, превращенных в огромные тюремные рудники. Как правило, общественное мнение по этому поводу было единодушно, и оппозиция продвигала свою линию, строго руководствуясь законом. Предложения перераспределить технологические блага между состоятельными и малоимущими на основе принятия новой конституции, без насилия, приобретали в народе все большую популярность. Оппозиция считала, что новый закон должен обязать состоятельных граждан принять на себя заботы об обеспечении плодами технологий части малоимущего населения. Упрощенно объясняя, все бедные распределялись бы между богатыми, и судебные органы надзирали за исправным соблюдением законов.

Вот на этих принципах бывший политик и нынешний каторжник и выстроил свою платформу. Но едва его политический вес начал приближаться к первым серьезным значениям, быстро выяснилось, что шансов подняться выше у него нет абсолютно никаких. Всё оказалось совсем не так, как представлял себе молодой амбициозный социолог. Если де-юре в Республике торжествовала демократия, то де-факто ее попросту не существовало. Десяток политических партий, представлявших различные интересы граждан государства, в реальности были не более чем марионетками, тайно принадлежавшими правящей элите. Голоса избирателей продавались и покупались, лидеры партий меняли свои настроения в зависимости от «указаний свыше», в итоге при любом политическом раскладе власть всегда получали те или иные представители ультрабогатой правящей элиты. И никаких шансов попасть в их круг у молодого социолога не было.

Тут он и совершил роковую ошибку. Ему бы сидеть себе спокойно в провинциальных политиках нижнего звена и получать удовольствие от статуса, но глупая жажда справедливости взяла верх над здравомыслием. Он начал борьбу с узурпаторами. Обличал их в гневных речах, вскрывал подноготную их структуры в публичных изданиях, рассказывал общественности о тайных механизмах сохранения власти в руках одних и тех же лиц. В конечном итоге «группа лиц» обратила на него свое внимание. Ему предложили денег за молчание и уход от дел. А он, дурачок, отказался. И не просто отказался, а публично обнародовал факт этого предложения и тайно произведенную им самим звукозапись разговора, во время которого оно было сделано. Но ожидаемого скандала не случилось. На следующий же день несколько СМИ опубликовали эту запись с весьма неожиданным продолжением, которого он не делал! Но на их ресурсах после приведенной записи попытки подкупа он требовал немедленного смещения продажного правительства, отправления всей правящей администрации под следствие и последующему приговору к смертной казни всех, чье участие в антидемократическом заговоре будет доказано.

Подобный неприкрытый призыв к вражде и насилию вызвал в обществе бурю протеста и взрыв эмоций. Генеральный Республиканский Суд срочно возбудил абсолютную проверку всей предоставленной СМИ информации. Неожиданно запись попытки подкупа признали поддельной, и социолога обвинили в клевете, жажде власти и желании получить ее незаконным путем, ни много ни мало, при помощи разжигания ненависти и вражды. Его арестовали, провели громкое следствие и приговорили к пожизненной каторге на пограничных рудниках. Последнее слово, в котором он заявил, что дело против него сфабриковано, а следствие предвзято и зависимо от правящих кругов, никто даже не стал слушать. Так он и стал заключенным. Впоследствии, уже здесь, на рудниках, бывший социолог имел возможность познакомиться с несколькими сотнями зэков, чьи истории походили на его собственную как две капли щелочи.

— Подыхай здесь, чтоб никто не видел! — Крепыши швырнули его в темный угол бокового ответвления шахты, и один из них угрожающе зашипел, нависая над ним: — Если твою выходку заметила охрана и нам урежут пайку, я завтра вернусь сюда, продырявлю тебя насквозь и засыплю в рану кремниевого порошка! Так тебе будет не скучно сдохнуть! Лучше успей умереть до начала смены!

Они злобно ударили его языками по затылку и торопливо уползли прочь. Заключенный остался лежать в той же позе, в какой его бросили наземь. Какой смысл тратить остатки сил на бесполезные телодвижения? Четвертые сутки без пищи в состоянии измождения ему все равно не пережить. Сознание затуманилось, погружаясь в болезненное забытье, и несколько часов он дрожал в воспаленном бреду. Отовсюду ему слышались голоса обеих самок его семейного союза, беспрестанно повторяющие формулировку бракоразводного процесса. Они развелись с ним на следующий же день после ареста, а их показания в суде, неожиданно выставившие социолога семейным деспотом и неуравновешенным насильником, явились тогда для него словно гром среди ясного неба.

— Сюда! — раздался брезгливый голос, и в полузакрытые веки заключенного ударил луч фонаря. — Тут еще один!

Откуда-то появились охранники, и его поволокли в неизвестном направлении, нещадно колотя обо все, что попадалось на пути. Через несколько минут его забросили на транспортер, головой прямо в металлический борт, и он потерял сознание.

Когда заключенный пришел в себя, он был уже в грязном вонючем трюме тюремного корабля. Рядом пузырился замызганный бассейн с питьевой жидкостью, вокруг которого теснилось несколько десятков обессиленных каторжников. Почувствовав близкое питье, заключенный собрал остатки сил и пополз к бассейну, втискиваясь между зэками. Две минуты он безостановочно пил грязную жидкость, после чего отполз назад, уступая место кому-то сзади, едва хрипящему от бессилия.

— Куда нас везут? — спросил он у лежащего неподалеку донельзя истощенного каторжника. — Я чувствую работу гипердвигателей или это посттравматические галлюцинации?

— Лучше б галлюцинации! — мрачно прошипел тот. — А еще лучше, если б я умер в шахте. Угораздило же этих гадов устроить проверку именно сегодня!

— Нас везут на Шкахарр?! — Заключенный почувствовал, как по телу расползается липкий ужас.

— Догадливый, — меланхолично ответил зэк. — Политический, что ли? За призыв к насилию, небось?

— Нет! — отрезал бывший политик и растянулся на склизком от жирной грязи полу трюма.

Шкахарр, единственная система, отбитая цивилизацией Т'Хассмоа у Инсектората на момент окончания Войны Пришедших После, была самой последней территорией государства. Сразу за ее пределами проходил барьер Следа Создателей. В системе Шкахарра было всего две планеты-гиганта, вращающиеся вокруг угасающего светила. Огромная гравитация, высокая радиация, вечный мрак темно-красной атмосферы и злобные, кровожадные, всегда голодные хищники. Дышать нечем, в воздухе вместо привычного метана — углекислота, а это гарантированная медленная и мучительная смерть от удушья… И ресурсы. Много ресурсов. Последняя надежда индустрии Республики. Уничтожить хищников в их родных условиях оказалось невозможно, слишком враждебными были планетарные условия. Охрана разработок обходилась настолько дорого, что сама добыча становилась убыточной. Долгое время на агрессивные планеты смотрели, истекая слюной, пока внезапно случай не позволил обнаружить простой и недорогой способ нейтрализации местной фауны. Хищники любили пожирать живых Т'Хассмоа, не обращая никакого внимания на иных инопланетных существ и синтетические приманки.