Дмитрий Лекух - Черные крылья Бога

Я его, так уж сложилось, почти не знал.

И не знал, за что его люблю.

Впрочем, многие, знавшие папашу даже совсем шапочно, признавались мне в чем-то подобном.

Вроде бы не за что.

Он ведь не просто так от нас ушел.

К другой женщине, с которой, как говорила мама, был просто демонстративно счастлив.

Ушел – и как отрезало.

Присылал деньги.

И все.

Ни я, ни мой старший брат, который потом остался навсегда в Крыму, его, судя по всему, совершенно не интересовали.

Мы росли в относительном материальном достатке.

Но – без отца.

Которого все это хозяйство, похоже, совершенно не волновало.

Потом он появился снова.

Нет, он не вернулся в семью. Как он сам любил говорить – мужчина уходит один раз.

Навсегда.

По большому счету, у него была только одна страсть – быть первым. Всегда и во всем. Другое если и вызывало его интерес, то какой-то уж совсем незначительный.

Мы тоже должны были соответствовать его шкале, и только поэтому он занялся нашим образованием.

И теперь я был не прочь поговорить с ним.

Он, конечно, по всем законам и понятиям был конченой сволочью.

Но сволочью правильной и от этого тем более интересной.

Потому что он обо всем судил по гамбургскому счету. Его максимализм пугал, но его оценкам можно было доверять.

А мне неплохо было бы понять, правильно ли я живу.

Нет, конечно, вряд ли бы я поверил его словам до конца, но кое-какую пищу для размышлений они могли дать – просто стопудово.

Мне уже очень давно хотелось с ним поговорить на эту тему, но пока он обитал где-то неподалеку, я все не решался.

Откладывал на потом.

А потом он просто исчез.

Даже записки, сука, никому не оставил.

Я уже фактически свыкся с мыслью о его смерти.

Но оказалось – жив курилка.

И, видимо, неплохо устроился.

Раз уж даже Крылья посылают к нему эмиссара в ранге легендарного Вожака и весьма влиятельного депутата.

Н-да…

Все-таки жизнь – весьма и весьма закрученная штуковина. Почище любого триллера, хоть в печатном, хоть в видео, хоть в голографическом вариантах изображения.

Такое, уважаемые, не придумаешь.

Фантазии не хватит.

– Извините, Андрей Ильич, – говорю осторожно. – А почему бы вам не добраться до моего, не к ночи будь помянут, родителя, каким-либо иным путем? По воздуху, например.

Корн только вздыхает.

И снова закуривает.

Дымит он, кстати, – будь здоров.

Даже, наверное, больше меня.

– В адлерском аэропорту, – морщится, разгоняя надоедливый дым худой аристократической ладонью, – разрушена взлетно-посадочная полоса. Начисто. А вертушки не дотянут. Не дотянут, и все. Я, кстати, отправлял туда пару последних машин с вертикальным взлетом, но их, кажется, сбили.

Сказать, что я фигею, – это, наверное, вообще ничего не сказать.

В чем в чем, но в боевой технике я кое-что пока еще понимаю…

– Как, простите, сбили? – икаю. – Такую махину угрохать – это не из «Стингера» по грузовозу пальнуть…

– М-м-м… Видишь ли, Егор… Кстати, оцени, я стараюсь быть с тобой откровенным… В общем, у нас есть подозрения, что «вертикалки» сбили как раз по приказу твоего отца… В Сочи когда-то была очень неплохая часть ПВО. Граница все-таки…

Н-да.

Все страньше и страньше…

– Вы хотите сказать, что папаша окончательно звезданулся? – фыркаю.

– Нет, – морщится. – Иначе меня бы просто не отправили эмиссаром. Я, знаешь ли, в нашей организации на очень неплохом счету, не пешка разменная. И решения, кем надо пожертвовать для дела, принимаю исключительно сам.

Дела…

– Чего же он хочет добиться? – размышляю вслух. – Насколько я помню, папаша всегда был человеком исключительно рациональным.

– Видишь ли… Именно это мы и хотим понять.

Я кривлю нижнюю губу.

Изгибаю вопросительно правую бровь.

«Домиком».

– И именно для этого, – усмехаюсь, – Крылья отправляют к черту на рога одну из самых своих крутых шишек? В жизни не поверю.

– Тем не менее, дело обстоит именно так, – кивает. – И твоя ирония здесь совершенно неуместна. Кстати, ты не заметил, что мы с тобой через фразу повторяем такое словечко, как «именно»?

Я действительно не заметил.

А когда заметил – похолодел.

«Именно» да еще «разумеется» были любимыми словечками моего отца.

И значит, вся моя жизнь – не более чем попытка вырваться из-под его влияния.

Не более того.

Сознавать это было как минимум неприятно.

Я раздавил в пепельнице недокуренную сигарету.

И тут же закурил новую.

– У меня уже был опыт работы на власть, – морщусь. – Очень, кстати, печальный. Может, помните?

Вожак усмехнулся.

Потер пальцами левой руки запястье правой.

Там, где носил часы.

Всегда одни и те же.

Подарок моего отца, насколько я помню. Было у них какое-то совместное дельце, он когда-то рассказывал.

– Помню, Егор, помню, – кивает в ответ. – Тогда, кстати, именно я настоял, чтобы тебе сначала отсрочили, а потом и отменили приговор. Хотя до сих пор не уверен, что ты был прав. Но – что сделано, то уже сделано. Поздно исправлять…

Соглашаясь, наклоняю свою упрямую, врать не буду, голову.

И вправду поздно.

Совсем поздно.

К сожалению…

…Это было лет восемь назад.

Осенью, как сейчас помню.

Произошла авария на заводе по производству той брикетной бурды, что жрали в городе.

Все производственные линии встали одновременно.

Все.

Именно так почему-то всегда и бывает.

Черт его знает, что там случилось: скорее всего, чье-то очередное раздолбайство.

Человеческий фактор, так сказать.

Но завод остановился, готовой продукции на складах оставалось максимум недели на три, и то при весьма экономном распределении.

Над столицей замаячил призрак голодной смерти.

Со всеми вытекающими отсюда последствиями типа голодных бунтов, мародерства и каннибализма.

Гордума, тихо ненавидевшая Крылья, и Крылья, презирающие эту самую Думу, на некоторое время объединились.

Неизвестно где и неизвестно как нашли спецов.

Вскоре одна из линий все-таки заработала.

Спецы поднатужились и пообещали восстановить производство в прежнем объеме в течение полугода.

Но пищи все равно катастрофически не хватало.

А голодные бунты могли разрушить хрупкую городскую инфраструктуру начисто.

Восстанавливать производство в этом случае было бы и не для кого.

Власть и Крылья стали, что называется, мобилизовывать все ресурсы. Тот же Федорыч покрякал-покрякал, но таки организовал кое-какие поставки.

Почти бесплатные с его точки зрения.

Иметь дело с толпой голодных беженцев из города ему тоже почему-то совсем не хотелось.

Точно так же, как и остальным немногочисленным, чудом сохранившимся фермерским поселкам.