Андрей Щупов - Тост за Палача

— А вот я, милый Ломоть, трону. — Аксан с вызовом улыбнулся. — Более того, ты мне в этом поможешь.

— Что?!

— Ты глазками-то не зыркай. Усвой сразу: мы с тобой в разных весовых категориях. Так что не заглотишь и не прожуешь.

— Да кто ты такой, чтобы чирикать тут такие песни!

— Я тот, кому ты поможешь. — Жестко произнес Аксан. — И чтобы ты не сомневался, я тебе покажу одну вещицу.

Неторопливо он поднял правую кисть, с усилием повернул на среднем пальцем массивный, выполненный из черненного серебра перстень.

— Ну как, красиво?

Паша Ломоть смотрел на перстень, не моргая. Остренький кадык на его шее судорожно подергивался.

— Вот так, корешок. Если знаешь правила, знаешь и закон лидера. Я, Ломоть, не только с тобой, даже с вашим смотрящим могу не разводить турусов. Что скажу, то и будет. Ты все понял?

Сухо сглотнув, Ломоть кивнул. Взор его по-прежнему был прикован к страшному черненному перстню — символу особой воровской власти, знаку представительства верховной касты.

— Чего ты хочешь? — сипло проговорил он.

Аксан ответил не сразу. Для начала вернул перстень в прежнее положение, спрятал руки в карманы.

— Мне твой центр, Ломоть, до лампочки, честно говорю. Но есть там один человечек, который страшно меня интересует.

— Кто?

— Некто Вадим Дымов. Экстрасенс — так это у них, кажется, называется.

— Допустим. Чем он тебе помешал?

Аксан пристально всмотрелся в побелевшее лицо Ломтя.

— Э-э! Да ты никак знаешь этого Дымова! Может, даже лечишься у него. Никак, угадал?

— Предположим. — Ломоть продолжал говорить рубленными фразами. — Я хочу знать, чем он тебе не угодил.

— Ладно, лечишься там или нет, это меня тоже не касается. Считай, проехали. Так вот, братан, ты спросил, чем он мне помешал, и я тебе отвечу: кажется, действительно помешал — и помешал серьезно. Пока это только подозрения, но подозрения тоже следует проверять. И тут уж у меня на выбор два варианта: либо этот Дымов мне враг, и тогда я его уничтожу, либо он станет друг, чтобы помочь мне найти настоящего врага. — Аксан с ухмылкой взглянул на Ломтя. — Как видишь, я раскрыл свои карты. Теперь жду того же от тебя.

— Чего ты хочешь? — фраза далась Ломтю с трудом.

— Я хочу знать про вашего Дымова все. От и до. Кто, откуда, с кем живет и на какие шиши. Что умеет и что лечит, с кем, кроме тебя шашни водит.

— Ты требуешь, чтобы я тебе помог?

— Я требую, Ломоть, чтобы ты сам себе помог. Если ты в этом центре держишь мазу, я бы на тебя в любом случае вышел. Вот и постарайся сделать все, чтобы обошлось без лишних жертв и волнений. — Аксан протянул визитку. — Вот тебе мой телефончик, завтра жду от тебя первых подробных новостей. Если звонка не будет, придется в ряды врагов записать и тебя. А что значит — стать врагом свиты, ты, думаю, хорошо представляешь.

Не выдержав пристального взгляда крючконосого стервятника, Ломоть опустил глаза.

— Все, браток, вылазь. Завтра, надеюсь, поговорим более обстоятельно…

Скучно переругиваясь, двое мужчин копались в чреве распределительного щитка. Радиореклама, без устали полоскавшая слух пассажиров метро, на сей раз молчала. Либо сама поломалась, либо кто-то услужливо помог.

В ожидании электрички Миронов привычно развернул перед глазами очередной покет-триллер, Шматов же лениво приблизился к вошкающимся у щитка ремонтникам, скучновато прислушался к их разговору.

— …Слыхал? Сегодня банк муниципальный на воздух подняли. Рассыпали по кирпичикам. Сначала насчет бомбы предупредили, а через пару минут подорвали.

— И жертвы есть?

— Вроде обошлось. Осколками кого-то посекло и все. Короче, опять террористы. Совсем оборзели, твари

— Не кипятись. У нас тут свой терроризм.

— Ты про нас, что ли?

— Про кого же еще? Кто-то ведь ее выводит из строя. Рекламу эту сволочную. Вчера заказчики к мастеру приезжали, грозили в суд подать. Мол, каждые сутки недобор около сорока минут. Подозревают, что это мы нарочно ее вырубаем.

— Как это нарочно?

— Ну, чтобы, значит, отдохнуть от рекламы.

— Отдохнуть!.. Вот пусть бы сами здесь и возились. Привыкли, понимаешь, вешать лапшу на уши — еще и права качают.

— Так-то оно так, только связь-то и впрямь кто-то вырубает. Понять бы еще — как? Считай, все в десятый раз прозваниваем.

— Должно быть, опять тиристоры полетели. Черт его знает, откуда здесь всплески напряжения…

Послушав еще немного трепотню ремонтников, капитан вернулся к напарнику.

— Как тебе только не надоедает эта макулатура? — он щелкнул пальцем по цветастой обложке покета. — Хоть бы слово правды напечатали!

— Да кому она нужна — правда-то? — Миронов поднял голову. — Я эту правду каждый день кушаю — аж до тошноты.

— Тем более незачем читать.

— Как это незачем? Я, может, посмеяться люблю! А нынешние триллеры, похоже, одни юмористы и пишут.

— С чего ты взял?

— Да ты сам послушай… — Миронов вернулся глазами к тексту, немного поискав, с выражением зачитал: «…Гордая девушка продолжала проявлять непокорство. Рассвирепев, бандит поднял руку с пистолетом и прострелил ее насквозь. С ухмылкой дунул в немного попахивающий пороховым дымом ствол и, спрятав за пояс брюк, вышел из помещения…»

— Погоди, погоди! — капитан нахмурился. — Что еще за байда? Он кого прострелил насквозь — руку или девушку?

— По логике вещей — девушку.

— А если девушку, то как он узнал, что насквозь?

— Ну, там, наверное, выпало что-нибудь с той стороны. Типа пули.

— Хорошо, а что тогда он спрятал за пояс брюк?

— Как что? Попахивающий дымом ствол! А ты про что подумал?

— Я подумал, что хорошо бы потолковать с твоим издателем где-нибудь в укромном месте. Уж я бы ему доходчиво объяснил — и про ствол, и про пули.

— Брось! Мы тебе не царская цензура и даже не чекистская. Народ читает и требует удовольствий. Издатель его этими удовольствиями обеспечивает.

— И тебя обеспечивает?

— Представь себе! Ты правильно сказал, это байда, а не литература, — только хорошую литературу я в нынешнем замороченном состоянии, пожалуй, и не осилю. Пусть уж лучше Маринина с Доценко. По крайней мере в голове не задержится.

— Ага, а на закуску — молодого Баскова по телеящику! И «Галандию» через одно "л"!..

— Какую еще «галандию»?

— Да магазин у нас цветочный открылся возле отделения. На афишке надпись: «Цветы производства Галандии». Так и прописана Голландия — через «а» и одно «л».

— Это ты к чему?

— А к тому, Сергунь, что безграмотные издатели уже наплодили безграмотных читателей. Вот и получается голимый дурдом.

— Согласен. Только скажи мне, где не дурдом? Везде дурдом. В таком уж мире мы родились. Или забыл уже, как Селиванчика судили?