Андрей Щупов - Тост за Палача

— А вот и нет! — Вадим улыбнулся. — То есть поначалу так оно, может, и было, но сейчас мои коллеги могут справляться уже без меня. Я затыкаю лишь самые рисковые бреши, но основной фронт — за ними. За такими, как Раиса Дмитриевна и Саша Изотов, за теми, кто поверил в самостоятельность человеческого организма.

Они приблизились к стеклу, за которым простирался тренажерный зал. Часть пациентов играла в волейбол, другие разбрелись по спортивным снарядам. В углу возле боксерского мешка колдовал руками коренастый мужчина. Сергей с Потапом присмотрелись. Техника у боксера была более чем странная — минута или две завораживающих пассов, легкое покачивание плечами и головой, а после — неожиданный взрыв ударов, сразу несколько последовательных серий.

— Вы вот полагаете меня особенным, — медленно заговорил Вадим, — а в реалиях мы все особенные, только каждый по-своему. Кто-то может изумлять интуитивными прорывами, кто-то феноменальными способностями тела, а кто-то однажды познакомится с астралом и излечит какую-нибудь жуть одним мысленным дуновением. Весь вопрос в том — хотим мы этого или не хотим. Вот, скажем, Коля Смыков, чемпион Европы в среднем весе. Он спортсмен, я лекарь, но мы с ним во многом похожи. Так же, как я, он умеем рвать и растягивать время. Потому и выигрывал в поединках. Никаких сверхстратегий и сверхзадач. Он просто научился вклиниваться между секундами. Теперь он в сущности непобедим.

— Почему же он только чемпион Европы?

— Да потому что в большем он теперь не нуждается. Такова участь всех лучших мастеров мира. Став мастерами, люди уходят в тень — и, замечу, — уходят по доброй воле. Потому что истинный свет уже горит в их душах. Из зависимых пустышек и экстравертов они становятся мудрецами и интровертами. Вот и Николай познал победу над временем и над собой. Иные победы ему попросту уже не нужны.

— Это почему же?

— Да потому что человек, хоть раз одержавший такого рода победу, уже иначе смотрит на окружающее. И ваш Палач, уверен, слеплен из того же теста. Его просто не интересуют вещи, о которых печется ваш Денис Трофимович.

— Иными словами — ты отказываешься нам помогать?

— Этого я не говорил. — Вадим покачал головой. — Однако смысл подобной конфронтации мне действительно представляется бессмысленным. Человечеству действительно угрожает множество опасностей, но нашего Палача среди них я, простите, не вижу. Он работает жестко, но по-своему корректно. Уверен, действуй аналогичным образом правители великих стран, о наркотиках давным давно остались бы одни воспоминания. Но, увы, нам всегда бужет нужен враг — внешний и внутренний, реальный и абсолютно надуманный. А потому государства еще долго будут имитировать борьбу с наркотиками, взятками и терроризмом.

— Ты действительно веришь в это?

— Разумеется! Если задуматься, человечество никогда не жило вне войны. Это стало нашим привычным состоянием. А посему Палач вполне вписывается в общую панораму бытия. Более того, своим появлением он делает картину демократического общества абсолютно законченной.

— Как это?

— А так. Через него — то есть через Палача — общество спасает себя от упырей и оборотней, словом, всех тех, кого не могут одернуть правохранительные органы.

— Подумай, Вадик, что ты такое городишь! Это же беззаконие!

— Отчего же. Всего-навсего еще одна условность. Как всякая война с ее вседозволенностью, как наша юриспруденция с ее неравноправным подходом к чиновникам, нуворишам и обычным трудягам, как образовательная школа, за столетия практически не изменившая подхода к учащимся, как, наконец, наша разлюбезная медицина. Впрочем, даже если ваш закон стал бы действительно единым для всех, каяться и отвечать за свои поступки нам все равно придется по раздельности. — Вадим усмешливо глянул на оперативников. — Иного и быть не может. Если некий Ваня Иванов опасно приболел, общество просто не в состоянии взвалить на себя бремя излечения данного индивида. Я имею в виду — настоящего излечения. В этом смысле я — бунтарь, согласен. Но и Палач тоже по-своему бунтует. Не против общества, — всего-навсего против его врагов, которых в силу своей инерционности и косности искомое общество попросту не в силах выкорчевать.

— А если ему плевать на человечество? Если он вынашивает иные планы?

— Значит, вы всерьез поверили в историю о чернобыльском реакторе? Ребятки, но это же смешно! Пришелец из иного мира?! Бред!..

— А если нет?

— Тогда тем более нельзя трогать Палача. Пусть он даже трижды пришелец! Неужели не понятно, что всем своим поведением он демонстрирует лояльность правоохранительным органам?

— Лояльность?!

— А как это еще называть? Он предотвращает распространение наркотиков, не трогает ваших агентов, даже там, в подвале, уверен, он мог бы превратить нас в пыль, но ограничился легким предупреждением.

— Ничего себе легким!

— Думайте что хотите, но это было всего лишь предупреждение, — твердо повторил Вадим. — И кстати, попутно нам продемонстрировали возможности, которыми обладает Палач. Поверьте, если бы ему было все равно, он ведь и Виктора мог приголубить вместе с людьми Маршала. Но он проявил избирательность и пощадил вашего коллегу.

— Кстати, по поводу коллеги. Виктор утверждает, что после всего случившегося у него… как бы это поделикатнее выразиться… В общем сошло с полдюжины бородавок.

— И рубец от ранения исчез. — Добавил Миронов.

— Точно. Шрам я у него сам пару раз видел. В аккурат под левой ключицей. А теперь ничего. Ты сможешь это объяснить?

— Да проще простого. — Вадим пожал плечами. — Хотя и сомневаюсь, что у вашего Палача было время заниматься подобной благотворительностью. Скорее всего, это получилось само собой. В мире больших энергий возможны и не такие чудеса.

— У тебя ведь в клинике такими вещами тоже занимаются?

— Не совсем. Это просто не наш профиль. Хотя в чем-то ты безусловно прав. Любое кожное образование также является следствием тех или иных полевых деформаций, поэтому, корректируя биополе, можно добиваться и уничтожения папилом. — Вадим улыбнулся. — Иными словами, рубцы и бородавки нам вполне по плечу, но если мы начнем этим заниматься, на нас двинут войной господа косметологи, а это нам совершенно ни к чему. Что же касается вашего Виктора, думаю, он не в обиде на Палача за столь фамильярное обращение с его папиломами. Или это тоже требует срочного врачебного консилиума с вынесением сурового приговора самозванному хирургу?

— Не надо, Вадим. Ты же прекрасно понимаешь, о чем идет речь.

— Представь себе, не понимаю. Вы жаждете погонь и схваток, я же пытаюсь вас образумить.

— Хорошо, тогда что предлагаешь ты?