Сергей Антонов - Метро 2033: Темные туннели

— Не надо мне этого. Лучше рассчитайся со мной по-другому, Том.

Толя внимательно посмотрел на него:

— Это как?

— Знаешь… Мне с тобой понравилось. Звучит, может, туповато… Но вроде как смысл какой-то у жизни появился. Чувство, что не зря все. Что для истории. — Он улыбнулся.

— Уверен? — немного оторопев, спросил Толя. — Мы, может, на смерть идем.

— Господи, — притворно испугался вор. — Это же у нас обычное дело, заместо ужина.

— А Крест?

— А что Крест? Он мне не папа и не мама. Такой же бизнесмен, как и все остальные. Только у него теперь свое дело, а у меня свое.

— Мир спасать? — усмехнулся Толя.

— Тебя из дерьма вытаскивать, — нагло подмигнул Краб.

— Да пусть идет, раз сам хочет, — высказался прапорщик.

— Он вообще-то вор, — предупредил Аршинова Анатолий.

— И что? А я — убийца, елы-палы.

Прапор прикурил одну самокрутку от другой, пустил едкий дым и оскалился.

— Ну и слава Кропоткину, — подытожил Толя. — Теперь к делу. Цель у нас та же — станция Дзержинская. На сей раз нас никто не проведет через границу… Штурмом, понятное дело, мы ее никогда не возьмем. Я оттуда выбрался через Лубянское кладбище. Но обратного пути найти не смогу. Остается только проникнуть с поверхности. Найти будки вентиляционных шахт, вскрыть и спуститься вниз. Надеюсь, сверху красные никого не ждут. Прапор?

— Будки действительно есть, и над станцией Лубянка — ты извини, я уж ее по старинке — их в изобилии, — откликнулся Аршинов. — Оружие, снаряжение, тротил у меня есть. С дверью проблем не возникнет. Пусть хоть на сто засовов запирают, у меня взрывчатки хватит. Только одна проблема: кто-нибудь из вас бывал наверху?

— С детства не выходил, — признался Толя. — И очень соскучился.

Аршинов одобрительно ухмыльнулся:

— Это, поверь мне, не так весело, как ты думаешь. Но увлекательно. Потянуло меня на приключения на старости лет… Придется, видно, по полной программе.

Прапорщик скрылся между шкафами и вскоре вернулся с картой, на тыльной стороне которой виднелись бумажные полоски, скрепляющие истертые места. Со стола убрали посуду и расстелили план.

Карта была особенная, не чета тем, что Толя встречал раньше, где станции располагались по определенным геометрическим правилам: окружность, прямые линии. На этой карте станции Метро были не главными. Заключенные в кружки, красные буквы «М» рассыпались по улицам, проспектам и площадям в полном беспорядке.

— До Лубянской площади дойдем по Тверской. — Аршинов провел пальцем по улице, отмеченной на карте жирной зеленой линией. — Знакомый бродяга-сталкер говорил, что там пока безопасно и ночью можно пройти, не встретив ни одного чудища. На звезды кремлевские только смотреть нельзя… О Театральном проезде ничего не слыхал, но если не ловить ворон, то проскочить его можно минут за десять. А начать, друзья мои, придется со станции Тверская. В общем, к старым приятелям, Толян, хочешь не хочешь, надо идти. Разговаривать с этими отморозками — не самое приятное из занятий, но я надеюсь, что, если им дать на лапу, проявят человечность.

Анатолий подошел к брошенным на пол лохмотьям, вынул из кармана брюк картонные прямоугольники, полученные от Михаила, и показал Аршинову:

— Здесь два пропуска. У Краба есть свой.

Прапорщик взял протянутую карточку и присвистнул:

— А вы даром времени не теряли. Черт меня возьми, если это не пропуска ганзейских дипломатов. Ловко! С такими ксивами жизнь становится милее.

В прошлый раз Толя рассчитывал, что в контакт с подданными Рейха вступать больше не придется. Тогда он еле удержался от того, чтобы полезть в драку. Сможет ли он вытерпеть вновь и не сорваться? Оставалось надеяться лишь, что на Тверской они не задержатся. Да что там делать? Нашли нужного человечка, всучили ему взятку, выбрались на поверхность. Ничего, как-нибудь выдержит. Соберет в кулак всю волю и постарается меньше смотреть на мерзкие рожи.

— Хороший план. Когда выходим?

— Собираемся, поспим пару часов, и в путь.

Аршинов уложил гостей на длинных ящиках, а сам, прихватив керосинку, исчез среди шкафов и стеллажей. Подложив руки под голову, Анатолий смотрел в потолок. Он думал, что не сможет уснуть, но довольно скоро обернулся в мягкий кокон сна. Ему приснился город…

Он увидел на Москву с высоты птичьего полета. Дома, улицы, проспекты и скверы выглядели как разноцветные кубики, параллелепипеды, квадраты, круги и линии. Среди игрушечных на вид жилых массивов то тут, то там мелькали обозначения станций Метрополитена. Анатолий понял, что видит не сам город, а во много раз увеличенную, объемную карту Аршинова.

Карта была живой. По улицам двигались машины, а во дворах домов и на тротуарах можно было рассмотреть фигурки людей. Они спешили по своим делам, спускались по игрушечным лестницам под землю, выходили наверх, соединялись в группы, вновь разделялись, чтобы растекаться по улицам людскими реками и маленькими ручейками. Обитатели гигантского муравейника влюблялись, женились, рожали детей, дрались и убивали друг друга, не подозревая о том, что их расписанной по минутам жизни вот-вот придет конец. Анатолий это предвидел, поскольку сейчас был Богом, бестелесным существом, парившим над Москвой.

И вдруг воздух сгустился настолько, что стал похожим на стекло. Вслед за этим невидимая, гигантских размеров воздушная волна прокатилась по городу, сметая все на своем пути, ломая деревья, как спички, оставляя после себя остовы строений с пустыми глазницами окон. Менее устойчивые домики сминались и рушились, словно карточные, погребая под обломками оказавшихся вблизи человечков. Машины взмывали в воздух, как игрушечные, сталкивались, отлетали к тротуарам, прямо под падавшие фонарные столбы, Какое-то время взрывались фонтанами голубых искр поврежденные линии электропередачи. Яркие краски стремительно тускнели.

Теперь Анатолий видел Метро. Оно тоже изменялось. Сначала остановились поезда, затем на станциях и в туннелях погас свет. Когда он загорелся вновь, то был уже не электрическим. Тусклые оранжевые огоньки осветили остовы составов. Вновь появились люди. Совсем непохожие на тех, кто ходил по поверхности. Вездесущая, проникающая во все щели серая пыль обесцветила одежду и лица. Обитатели Метро брели от станции к станции в поисках лучшей жизни. Многих поглощали темные туннели, а те, кто добирался до цели, разочаровывался в ней и продолжал бесконечное путешествие под землей.

Изменились обозначения станций. Теперь вместо красных букв «М» в кружки были заключены другие знаки: коричневый круг Ганзы, красный флаг коммунистов, трехногая свастика Рейха, пентаграмма сатанистов. Анатолий отыскал Дзержинскую-Лубянку. Она обозначалась глазом. Черным, окруженным серебряным нимбом зрачком. В отличие от других символов око профессора Корбута пульсировало, втягивая в себя энергетические потоки соседних станций. Оно пожирало жизненные силы Метро, чтобы смешать их в жуткий коктейль и выплеснуть его обратно в туннели.