Андрей Щупов - Приглашение в ад

— …А какой гармаш нам попался тогда! Голодный, прямо жуть! Нипочем не хотел отставать. Были бы на лошадях, может, и сумели бы оторваться, а так влипли. Мы мечемся, и он с нами. Только скоростенки-то разные! Вожачок наш к востоку, стало быть, поворачивает, а паук уже там — и сеть готовая под ногами, мы назад, а паучище и тут успевает.

— Как же он так бегает?

— Так вот и бегает. Лап-то у него, считай, раз в пять поболе нашего. Высмотрит сверху, куда движимся, обгонит — и давай на пути ловушку выплетать. Он на эти пакости большой мастер. И ведь в минуту может такой невод раскинуть, что диву даешься. Шмыга тогда вляпался с перепугу. Недоглядел и ногой запутался. А паутина, пока свежая, она ж липучая, зараза. Все равно как к смоле пристаешь. Мы его тянуть начали, а гармаш по ветками, по веткам — да и на головы нам — раз!..

— Прямо на головы?

— Ну, мы-то успели отскочить. Родя — тот из автомата полоснул вовремя. Считай, тем и спас братву. Только Шмыгу этот стервец успел все же укусить. Сначала аркан на шее стянул, а потом клацнул челюстью — и хана!

— А вы что? Так и глядели?

— И ничего не глядели! Лупили со всех стволов. Только что толку? Ты видел, как взрослый гармаш бегает? Вот и попробуй угоди в него. Мизинец дам на отсечение, что с трех рожков не попадешь ни разу.

— Да уж, резвый стервятник. Это я тоже помню…

Потрескивали уголья, Артур продолжал слушать, наблюдая, как, пузырясь и шипя, нанизанные на берестяные палочки грибы, вянут и жухнут, распространяя вокруг солоноватый пряный запах. Время от времени к ним протягивалась чья-нибудь мохнатая пятерня, и самодельные шампуры заботливо переворачивались.

— …Или, к примеру, мокрицы. Тоже ловил их как-то. На вид, конечно, гадость, но вполне съедобны. Главное — подольше варить. Подливать водицы и мешать себе. И не смотреть, что трепыхается, потому как тварь эту сколько ни бей, все одно — не убьешь. Так живую и держать в кипятке до полного приготовления.

— И что? Живую потом есть?

— Нет, конечно. Не бессмертная же она. В конце концов тоже концы отдает. Может, через час, а может, через два.

— Ага… Стало быть, как трепангов?

— Ну, это я не знаю. Трепангов не пробовал, рассказываю, как было. Такими же вот ветками протыкали и привязывали к дужке котла. Чтобы, значит, не дергались. И ведь некоторые, что поздоровей, умудрялись еще вылезать!

— Вот ведь мерзость! Неужто ели эту гадость?

— С голодухи, брат, еще и не то сгложешь. Ту же плесень или тех же крыс.

— А что? У крыс мясо очень даже нежное. На зайчатинку похоже. Только шкурку снимать неудобно.

— Вот и жри своих крыс. А я лучше студень с перчиком да из телятинки. Или помидоры с укропчиком и сметанкой…

— Со сметанкой… Раскатал губешки! Когда ты ее в последний раз видел-то — сметанку!

— А вот и видел!

— Не, мужики, крысы — ерунда. Что в них мяса? С наперсток! Свища бы разок пожарить — это да!

— Изжарь, попробуй!..

— А мы вот в прошлом месяце на вампиров вышли. В деревеньке одной останавливались. Тихо там, чистенько. И семейство такое пухломордое. Нас шестеро было, и их столько же. То есть, это вместе с бабами и детьми. Словом, ночью расселились по соседству и на печь. Пару часовых на крыльцо выставили — все, как положено. Короче, уснули, а утром цап-царап! — нету часовых. Хорошо еще — рано проснулись. Сразу за оружие — и в избенку к деревенским. И такой, значит, видим пейзаж. Кругом кровища, а на половицах ребятенок волосатый. Сидит и язычком по полу — быстро так, как собачка. Глянул на нас, оскалился и в окно. Кабан его очередью подцепил, так что ты думаешь! — с пулями в спине уковылял!

— А другие куда подевались?

— Видимо, раньше снялись. И часовых с собой уволокли. Тел-то мы так и не нашли.

— Слышь-ко! Может, и в Берлоге живут такие же? Пластают нашего брата и высасывают втихаря кровушку.

— Черт его знает…

Кто-то дернул Артура за ногу. Он с ленцой повернул голову. Ну, конечно же, Суслик. Многозначительность в глазенках, загадочные пассы руками. После той выходки с письмами Суслик проникся к Артуру странной любовью. И даже не любовь это была, а какая-то рабская преданность. Сам себя и записал в рабы. Потому что самостоятельно Суслик никогда не жил да и жить не умел. Человеку его нервного склада требовалось чье-то хозяйское покровительство. Вот и нашел покровителя — сильного, зубастого, готового постоять за себя и за того парня. То есть, в тот роковой момент песенка Артура была, конечно, спета. Не выручил бы даже Щеголь. Потому что кодла — это кодла. Кинулись бы разом и смяли. Но не кинулись. Потому как свищ подоспел. Очень даже вовремя. А после того, как Артур отогнал чудовище от деревни, отношение к нему вновь переменилось. Так оно и бывает в любой компании. Из грязи в князи и обратно. Вчера топтали, чтобы сегодня лобызать. Ничего вечного и так далее. На какое-то время он стал чуть ли не героем. Лесная братва не боялась ни вампиров, ни волосатиков, но свищи были их ахиллесовой пятой. Ну, не брали этих монстров пули и все тут! А Артур вышел на него, как мужик, — один на один! И даже лапу сумел отстрелить. Щеголь ее подобрал потом в качестве трофея для Кита. Словом, все тогда ему простилось. И брагой лишний раз угостили, и по плечам похлопали. Не каждый день уходили живыми от свищей!..

Подцепив один из шампуров, Артур неспешно отошел от костра. Суслик, ковыляющий следом, немедленно сунулся в ухо губами, с горячей почтительностью зашептал:

— Кабан снова под нас копает. Щеголя уламывает разоружить тебя. В смысле, значит, пулемета. Дескать, с ним ты в любой момент фортель можешь выкинуть. А до Горки целых два дня пеху… И еще Мишка-Подсолнух грозился, в сумку ко мне залезал. Я его предупредил, а он сказал, что чихать на тебя хотел.

Артур посмотрел на Суслика долгим взглядом. «Я его предупредил, а он чихать на тебя хотел…» Вот и гадай-думай после такого! Предупредил он, а чихают почему-то на тебя. Что это за предупреждение такое?… Вот, мол, дождешься, скажу брату старшему, так, что ли?… Заборзел Суслик. Ох, заборзел… Перестал бояться, что в общем-то неплохо, но и наглостью какой-то преисполнился. Дерзость заспинную полюбил, наушничество. А чуть что — запросто ссылался на Артура.

— Что с Кабаном делать будем?

— Будем? — Артур удивленно шевельнул бровью.

— Ну да! Копает ведь, паскуда!

— Пусть копает, мне-то что?

— А я думал…

— А ты не думай, — у Артура зачесались руки. Не слишком сильно — этак на средней величины затрещину. В самом деле, что-то ведь надо делать с такими. С теми, значит, кто наушничает и одновременно почитает тебя за хозяина и опекуна. Отогнать пинком? Противно. А слушать и кивать — не противно?…

— Ладно… — выдавил он из себя. — Что-нибудь придумаем.