Антон Грановский - Мастер гнева

– Меня Ника зовут, – представилась она. – Ника Голубева.

– А я Волчок. То есть Егор.

Девушка улыбнулась.

– А ты забавный, Волчок. Когда-нибудь я стану звездой, а ты увидишь мое лицо на афише и вспомнишь эту встречу. Здорово будет, правда?

– Наверное.

Девушка на мгновение о чем-то задумалась, потом посмотрела на тонированные стекла «Мерседеса», усмехнулась и вдруг повернулась к Егору, быстро приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

– Это за что? – ошалело спросил Волчок.

Ника улыбнулась:

– Ни за что. Просто, чтобы тебе было что вспомнить. Потом, когда я прославлюсь. Ладно, Волчок. – Она швырнула недокуренную сигарету на асфальт. – Ты прости, но мне пора. Еще одна презентация впереди.

– Что будешь презентовать?

– Новый клип Тимы Биплана. Я там сыграла его девушку.

Егор кивнул и с улыбкой прокомментировал услышанное:

– Повезло Биплану.

– И тебе когда-нибудь повезет! – весело посулила Ника.

Дверца «Мерседеса» открылась, носатый брюнет высунул голову и громко проговорил, обращаясь к девушке, но не отнимая телефонную трубку от уха:

– Садись в машину. Нас ждут в «Эрмитаже».

Ника взяла правую руку Егора и пожала ее.

– Прощай!

Егор посмотрел на смеющееся лицо девушки и вдруг спросил, сам не зная почему:

– Тебе обязательно с ним ехать?

Ника пожала плечами и ответила с виноватой улыбкой:

– Он мой спонсор.

– Спонсор?

– Да. И не только. – Она на секунду замялась, а затем призналась: – У нас с ним через месяц свадьба.

Егор нахмурился, не зная, что на это сказать.

– Вообще-то, он неплохой, – негромко произнесла Ника. – Раньше работал в ФСБ, но потом его оттуда выперли, и он ушел в шоу-бизнес.

– Ника, ты садишься или нет? – окликнул из машины носатый брюнет.

Девушка улыбнулась, затем протянула руку, вынула из кармана куртки Егора дымчатые очки, раскрыла их и надела Егору на нос.

– Ходи так, – с улыбкой сказала она. – Пока синяк под глазом не пройдет.

Егор стоял перед девушкой, оцепенев, и не мог произнести ни слова. Вначале ему показалось, что он сошел с ума. Потом он подумал, что спит, и все, что с ним происходит, – просто странный сон. Кожа на лице Ники мягко светилась, и время от времени по ней проходили легкие радужные волны.

Тут взгляд Егора случайно упал на охранника, стоявшего за спиной у девушки. Черты его лица были страшно искажены и пребывали в постоянном движении, иногда смазываясь, иногда обретая пугающую четкость – пугающую, потому что не были чертами человеческого лица.

Ника помахала рукой Егору и быстро проговорила:

– Прощай, мой будущий поклонник!

Она развернулась и скользнула в салон «Мерседеса». Туда же забрался и громила-охранник. Мотор «Мерседеса» мягко заурчал, и машина тронулась с места.

Егор смотрел вслед отъезжающей машине сквозь дымчатые стекла очков. Когда она скрылась за поворотом, он снял очки и пробормотал:

– Мистика какая-то.

Потом поднял правую руку и пощупал лоб. Лоб был холодный и влажный от дождевых капель.

– Эй, парень, топай отсюда! – услышал он резкий окрик.

Егор повернулся. Возле входа в клуб стоял еще один охранник.

– Чего? – растерянно переспросил Егор.

– Я говорю: хватит тут отсвечивать!

– Вы что, купили этот тротуар?

– Купили, купили. Давай, вали отсюда, пока не пришлось тебя уносить!

В душе Волчка снова поднялась волна гнева.

– Горилла, – глухо проговорил он, глядя на охранника.

– Че сказал?

– Че слышал.

– Давай вали, пока не накостылял!

Егор прищурил светло-карие глаза:

– Костыли не потеряй, инвалид духа.

– Щас ты у меня сам потеряешь! – Охранник сжал кулаки и слегка пригнул голову. Поза была самая что ни на есть угрожающая.

– Козел утробный, – процедил Егор сквозь зубы, развернулся и зашагал прочь.

– Попадись мне еще! – с угрозой проговорил ему вслед охранник.

Ярость захлестнула Егора. В другой раз он непременно бы остановился и высказал охраннику все, что о нем думает, но сейчас Волчок был не в том настроении, чтобы вступать в пререкания с надутыми гардами.

Отойдя шагов на десять, Егор все же остановился. В голову ему пришла интересная идея. Он быстро достал из кармана дымчатые очки, надел их, повернулся и посмотрел на охранника. Лицо того, казалось, выпрыгнуло из своих контуров, черты исказились, приняв немыслимые пропорции. Зрелище было таким пугающим, что Егор поспешно снял очки.

– Одно из двух, – сдавленно пробормотал он, – либо я сумасшедший, либо…

Волчок не договорил, повернулся и, слегка прихрамывая, зашагал прочь.

На Тверской он снова надел очки. Прохожих в этот поздний час было немного. Некоторые из них выглядели как люди, другие больше походили на уродцев из кунсткамеры, у третьих не было определенных черт, их лица находились в постоянном движении, у четвертых кожа радужно переливалась, причем каждая новая волна цвета меняла конфигурацию лица, и в этом не было ничего красивого или веселого.

Мимо проходили две девушки. Одна из них, почувствовав на себе взгляд Егора, повернула голову и посмотрела на него круглыми желтыми глазами с вертикально вытянутыми, словно у кошки, зрачками.

– Чего уставился? – спросила она, блеснув острыми треугольными зубами.

– Кажется, он в тебя влюбился! – весело проговорила ее подруга.

Девушки засмеялись, и в свете фонаря Егор снова увидел треугольные острые зубки. Он стянул очки, повернулся и заковылял дальше.

В последующие полчаса Егор экспериментировал еще дважды. Один раз возле модного ночного клуба «Фиеста», где в толпе желающих попасть в клуб, среди звероподобных и человекообразных лиц, он увидел парочку таких жутких морд, что волосы у него на голове встали дыбом. Второй – в подземном переходе, где один нищий, с лицом, похожим на обугленную мозаику, так сильно напугал его, что, выбравшись на улицу, Егор пять минут приходил в себя.

Отдышавшись, он попытался привести в порядок запутавшиеся мысли, но это оказалось непросто. В конце концов, Волчок решил, что на свете есть одно место, куда он мог отправиться за разъяснениями.

Профессор Терехов сидел у окна, в комнате, освещенной тусклым светом настольной лампы. В руке профессор держал бокал с красным вином. Терехов смотрел на луну, выглянувшую из-за туч, и тихо бормотал:

– Что же находится там, на темной стороне?

И по странной интонации его голоса было понятно, что имеет в виду он совсем не луну.

Трубка с костяной чашей в виде головы дьявола лежала на краю бронзовой пепельницы. Вишневый табак в ней давно потух, но разжигать трубку профессор не торопился. Ему казалось, что табак сегодня был не таким, как обычно. В нем появилась горечь.

Курительная трубка была подарком брата. Терехов получил ее в тот далекий и почти уже нереальный день, когда защитил кандидатскую диссертацию. Александр подошел к нему в коридоре, протянул кожаный футляр и сказал: