Александр Афанасьев - Под прикрытием

Ну, и снайперская винтовка в нашем походе совсем не помешала бы. Снайперская винтовка у меня была знатная, ее в числе прочего оружия изъяли на борту одной дорогой яхты, которая пришла в Белфаст из Бостона – таким образом оружие в страну тоже попадало, и до открытия поставок русского оружия этот путь был основным. Помимо пистолетов и пистолетов-пулеметов тогда изъяли эту снайперскую винтовку – кто-то не поскупился, она очень дорогая. «Robar-50» – фирма «Robar» выпускает дорогое оружие, а эта винтовка была еще и пятидесятого калибра. Так называемая «пятилинейка» – снайперы русской армии до сих пор предпочитали старое обозначение калибров. В отличие от того же «Barrett», делавшего винтовки «высокотехнологично выглядящими» для армии, мастера из «Robar» сделали это чудо для стрельбы на дальние дистанции похожим на обычную винтовку. Только ствол непривычно длинный и толстый да магазин большой. Ложе пластиковое, камуфлированное, без пистолетной рукоятки – оно еще и складывается для транспортировки, как и у большинства снайперских винтовок этой фирмы. Но эта винтовка – что в ней было ценного – сделана полностью вручную, а ствол был просто ювелирным изделием. Робби Баркман, глава этой фирмы, сам профессиональный стрелок и владелец названной в честь себя фирмы, знал, что делает – из его винтовок не раз выигрывались открытые чемпионаты САСШ по стрельбе на одну тысячу ярдов. Ну и патроны к ней – тоже произведение искусства, этакие маленькие ракеты, собранные вручную, взвешенные на электронных весах и способные поразить одиночную цель с тысячи двухсот ярдов.

– Полиции такое не выдают, – сказал я, набивая магазины патронами, – полиция такое добывает себе сама. Каждый, кто хочет еще немного пожить, имеет дома такой вот арсенал, и к чертям закон! Если хочешь, можешь написать на меня рапорт. Когда вернемся…

– Ты шутишь, босс? – Грей присоединился ко мне в нелегком, муторном деле наполнения магазинов. – Да я тебя в задницу готов поцеловать. Если бы еще гранатомет был…

– Вот чего нет, того нет. Но есть гранаты. Десять штук. По пять на каждого, думаю, хватит. А насчет задницы… ловлю тебя на слове…

Самое хреновое – то, что между Северной Ирландией и обычной и впрямь нет границы. Более того – соорудить ее проблематично. Вся пограничная зона – а по длине она огромна – это либо невысокие холмы, либо реки, либо проселочные дороги. И с той стороны, и в ту сторону – ходили постоянно…

Я затормозил, когда, по моим прикидкам, до границы было ярдов под пятьсот, не больше.

– Выходи, поассистируешь… – я вручил Грею бинокль, совмещенный с дальномером.

– В смысле?

– Нам нужно подняться вон туда, – я указал рукой направление, – причем скрытно. Не забыл, что такое скрытность, САС?

– Нет.

– Отлично. На час от машины. На холме там, дальше по ходу. Что ты видишь? – я раскладывал приклад у винтовки, собираясь опереть ее сошками об землю.

– На час… вижу! У него автомат. И… кажется, радиостанция.

– Это дозорный ИРА. Мы можем проехать мимо – возможно, он даже не станет в нас стрелять. Но, безусловно, сообщит по рации о нашем появлении. Или мы его завалим и выиграем часов шесть – раньше его не сменят, а холмы здорово глушат и искажают звук выстрела. В любом случае, придя сюда, его сменщик обнаружит только труп. Труп не сможет сказать, сколько нас, на какой мы машине и куда поехали. Итак?

– Мне это не нравится, босс.

– Мне тоже. Но решение надо принимать. Я хочу, чтобы принял его ты. Итак?

– Валим, – подумав, сказал Грей.

– Уверен?

– Уверен.

– Тогда наводи!

Грей устроился рядом с биноклем.

– До цели… девятьсот три ярда… Извини, ветер на глаз… северный, узла три.

Поганое дело. В стрельбе я, конечно, практиковался, по мере сил и возможностей – но с таким калибром… да в Британии стрельбищ, где можно использовать снайперские винтовки такого калибра, одно-два и обчелся, и все они военные или полицейские. Мало таких винтовок, здесь вообще пулевую стрельбу не особо уважают, не то что в САСШ или России. А пятидесятый калибр и девятьсот ярдов – без единого пристрелочного выстрела и с холодного ствола, да еще с последней практикой четыре года назад…

Но и ударить в грязь лицом перед сапогом [72] Сапоги – пехота. Наверное, это интернациональное… нельзя…

Винтовка толкнула в плечо, подобно боксеру, но в то же время плавно и несколько растянуто, пороховые газы рванулись из щелей дульного тормоза, сбив росу с травы. Отчетливо запахло сгоревшим порохом…

– Слушай… – Грей смотрел в бинокль, – есть ведь… Есть!

С той стороны было несколько ферм, которые могли использовать для пыток и ликвидаций. Боевики ИРА чувствовали себя на той стороне в безопасности – поэтому внутри организации наличие таких вот ферм особо не скрывалось, а в экзекуциях обычно участвовало большее количество членов ИРА, чем необходимо. Все это делалось с умыслом – что бы ни говорили в газетах, Четырнадцатое разведуправление сопли не жевало, да и мы, Особый отдел, без дела не сидели. Кто стучал за деньги, кто скрывал свои прегрешения, кто стучал за то, что британцы вывозили семьи и селили их в относительно комфортных лагерях беженцев, помогали подыскать хорошую работу. Короче, стучали. Предателей в ИРА было много, еще больше – потенциальных. И вот для того, чтобы устрашить и реальных предателей, и потенциальных, как раз и производились такие экзекуции. Людей не просто убивали – людей убивали максимально зверскими способами, с пытками. Иногда захватывали и пытали членов семьи на глазах у предателя. А те, кто при этом присутствовал, потом распускали слухи. Если ты смотришь, видишь своими глазами, как человека распинают, или распиливают пополам, или забивают гвозди ему в голову, или перерезают горло проволочной пилой… в общем, хоррор обеспечен, и неделя бурного обсуждения в пабах и распивочных – тоже.

В обычном случае на это и можно было рассчитывать, но сейчас, пробираясь на машине по узкой овечьей тропе – мы уже прошли границу, наскоро спрятав труп террориста – я размышлял, что они знают про О’Доннела? Как он провалился – с этим будем разбираться потом, самое главное, что они знают? Знают ли, что он просто предатель, или знают и то, что конкретно он был на связи у меня. Если первый вариант – это проще. Тогда они будут собирать народ на «фильм ужасов», на это уйдет время. Потом они будут долго и изощренно пытать. Как раз мы к этому времени и нагрянем. В живых я никого оставлять не собирался – ни палачей, ни зрителей. Все они одним миром мазаны, да и свидетелей оставлять нельзя – одно преступление мы уже совершили. Что касается Грея – я был уверен, что он будет молчать. Во-первых, потому что соучастник, во-вторых – сасовцы и сами людей теряли под пулями боевиков ИРА и никакой жалости к ним не испытывали.