Тимур Туров - Пламя Победы

– Что ты, мам, в последний момент? Кого ж я найду? – он подошел и чмокнул ее в щеку, потом зашагал в прихожую.

– Говорю тебе: останься дома! Это необычный ураган. В городе война. – Она умоляюще сложила руки на груди.

– Какая война? С кем? Откуда ты знаешь? – натянувший куртку Карим настороженно взглянул на мать.

– Нам звонили. Мать клана хочет, чтоб все были осторожнее. Пока точно неизвестно, кто и с кем, но дерутся в парке Победы. В городе чужаки, сынок.

– Должно быть, сатра, кого они еще туда пустят? – пробормотал Карим. – Тем более я должен быть на своем месте.

Он подхватил сумку, сделал матери прощальный жест и шмыгнул за дверь.

Лифт пришел быстро, и через пару минут Карим был уже на улице.

Седьмой микрорайон, где он жил, как и любой другой микрорайон старого города, совершенно не походил на все остальные. По-умному это называлось «имел индивидуальную застройку». Дома здесь были двух видов: пять двенадцатиэтажных одноподъездных серых «башен», в одной из которых и жил Карим, и пять длинных не менее серых четырехподъездных девятиэтажек. Имелся также детский сад, одна штука, и магазин, тоже одна штука.

До больницы можно было добраться минуты за полторы, требовалось лишь миновать двор и перейти через узкую дорогу с односторонним движением.

Выйдя из подъезда, Карим еще сильнее ощутил тревогу – поблизости, совсем рядом, что-то происходило. Он обернулся в сторону Ледового дворца – ощущение угрозы шло откуда-то от озера, и, возможно, война, если это все-таки война, действительно бушевала в парке Победы.

Он посмотрел вверх – в небе мелькали сполохи, как от очень далекого фейерверка, а в воздухе, несмотря на раннюю весну, ощущалось присутствие озона.

«Заклинания», – подумал Карим и прибавил шагу.

Белоснежный больничный комплекс состоял из четырех корпусов, соединенных между собой как подземными, так и надземными переходами. К главному корпусу, что тянулся параллельно дороге, примыкала, как обычно бывает, обширная парковка со шлагбаумом.

Карим вошел в больницу через приемный покой.

Кроме дежурного терапевта, там, вопреки обыкновению, находился еще и нейрохирург – маленький, кругленький и лопоухий Бочкин. Коллеги за глаза звали его Бочонком. В отличие от коллег он всегда носил на работе красную «пижаму» – медицинский костюм, состоящий из куртки и штанов. Другие ходили в зеленом, в голубом, а то и попросту в белых халатах. Карим сочетал халат с хлопчатобумажными голубыми брюками и тоже не выделялся из общей массы. Бочонок же в своем кровавом прикиде был виден издалека.

– О, ординатор наш пожаловал, – подмигнул терапевту нейрохирург. – Иди-иди, там сегодня такое…

– Здравствуйте! – улыбнулся Карим. Так мог улыбаться только он. Когда он говорил кому-то «здравствуйте», человек словно молодел лет на пять. – Что случилось? Авария?

– Почти, – ухмыльнулся терапевт, достал из кармана полупустую пачку сигарет и закурил. – Потасовка в парке. Хорошая такая. Ваши уже на ушах стоят, пять «скорых» было.

– А что делили-то? – спросил Карим на ходу.

– А пес его знает, – терапевт затянулся.

На улице завыла сирена.

– О! – Бочонок поднял кверху маленький толстый палец. – Чур, я ушел. Надеюсь, этот без черепно-мозговой.

Он подскочил, словно мяч, и опрометью кинулся к лестнице. Карим быстрым шагом последовал за ним, чтобы успеть переодеться.

Он едва успел облачиться в штаны и халат, как его вызвали вниз, в приемный покой.

Замотанные «скорпомовцы» уже успели сдать очередной подарочек терапевту и с чистой совестью уехали. На каталке лежал человек, и Карим не сразу понял, что это девушка: одежда и кожа пострадавшей были перепачканы мелкой серой пылью.

Создавалось впечатление, что ее вытащили откуда-то из глубокой ямы.

Беглым взглядом Карим отметил две шины Крамера, прибинтованные к голеням с захватом соседних суставов, и короткую деревянную шину, наложенную на область правого запястья. Но, судя по многочисленным гематомам на теле, это могли быть не единственные переломы. Медсестра быстро и ловко добавляла что-то в капельницу из шприца. Пострадавшая была в сознании, но на вопросы отвечать не хотела, лишь кривилась от боли. Терапевт строчил в истории болезни.

– Ух ты! – вырвалось у Карима. – Это что ж за явление такое?

Продолжая разглядывать девушку, он прикидывал: удастся ли обойтись малой операционной? Обе большие уже были заняты.

– Да п-пес его знает, – смачно выговорил терапевт, не переставая писать. – Переломы обеих большеберцовых, перелом правого луча в типичном месте и подозрение на перелом ребра. Привезли из парка, возле моста нашли. Лежала, вся землей засыпанная, одна голова торчала. Машина там перевернулась, что ли, я не понял. Они сами не поняли. Вызвали «Скорую» подростки, зачем там шарились – неизвестно. Однако повезло ей, могли бы только утром найти.

– Вроде не бомжиха, – вставила медсестра, разворачивая каталку к лифту.

– Да нет, нормальная девка. Но без документов. И говорить не хочет. Давай сразу «клинику»… [1]или «тройку» [2]? Нет, «клинику», не нравится она мне. На группу, СПИД, эрвэ [3].

Медсестра схватилась за ящик с пробирками.

– И пожалуйста – свертываемость и ретикулоциты, – попросил Карим. – Остальное уж мы сами.

С лестницы скатился недовольный Бочонок. Сердито зыркнул на медсестру, чтоб не мешала, запрыгал вокруг каталки, светя девушке в глаза фонариком, и забормотал:

– На коже лицевой части черепа видимых повреждений нет, зрачки симметричны, на свет реагируют. Мозговая часть черепа…

Он сунул фонарик в карман, извлек оттуда же перчатки, натянул их на руки, быстро, как фокусник, ощупал девушке голову.

– Фу, какая гадость! Ты что, в пещере живешь? – он подмигнул пациентке и, не дожидаясь ответа, спросил: – Как тебя зовут, красавица?

– Снежана, – еле слышно произнесла та.

– О! А говоришь: ступор. Мозговая без особенностей. Нет тут ЧМТ. Но ты пиши: под вопросом. На всякий случай рентген сделай.

Бочонок кивнул Кариму и убежал.

Терапевт закончил писать, захлопнул историю и сунул ее Кариму:

– Забирай, твоя. Может, с тобой разговорится, – он ухмыльнулся.

– Слушай, ты там статус… – начал Карим, заглядывая в историю.

– Я кратко, сам напишешь. Тут – вон, не до того.

Подошел грузовой лифт, медсестра, как раз закончившая брать кровь, стремительно впихнула в кабину каталку с девушкой и с ящиком наперевес зашагала в лабораторию. Больше свободного места в лифте не оставалось. Лифтерша закрыла двери. Карим, махнув терапевту, побежал по лестнице.

Травматология находилась на третьем этаже. Причем расположено отделение было так, что попасть в него можно было только с одной стороны. При входе с лестничной площадки длинный коридор просматривался полностью. Видны были оба поста, мужской и женский, двери в палаты, передвижная лампа-кварц, вечно маячившая где-нибудь посреди коридора.