Сергей Волков - Планета битв

– Но они все равно увидят следы возле «трубы».

– Не увидят. Смотри, какие тучи ползут с юга. Скоро начнется снегопад и все завалит. В общем, перестань хандрить. У нас огромные проблемы, а ты тут развел гуманизм, как мать Тереза. Все, Клим, все. Закапываем труп и уходим.

Елисеев посмотрел на дергающееся тело пилота.

– Он еще живой.

– Да, – кивнул Лускус и коротким, слитным движением выхватил звенч и вонзил его в грудь пленника. – Теперь мертвый. Рой яму.

Из дневника Клима Елисеева:

Идем вниз. Настроение поганое. Вторая экспедиция по поиску объекта «Зеро» закончилась неожиданно быстро и трагично. Но самое ужасное, что впереди нас, скорее всего, ожидает война, самая настоящая. Тотальная. Война на уничтожение. На ее фоне стычки со снейкерами действительно кажутся детской возней. Старый стэлмен был прав, когда говорил, что мы не понимаем разницы.

Танки. Авиация. Наверняка дальнобойная артиллерия. Пилот турболета про нее не говорил, но, скорее всего, командование грейтов перебросило сюда и пушки. И главное – сотни, тысячи закованных в керамлитовую броню пехотинцев, вооруженных винтовками, пулеметами, ракетометами и из чего там еще убивали в Великом и двадцать первом веках?..

Что мы сможем противопоставить этой армаде? Панцирников с алебардами? Прыгунью кавалерию? Стрелков с арбалетами? Паровые пушки, стреляющие на семьсот шагов? Бронепаровики, развивающие скорость тридцать пять километров в час? Стим-спиты, влекомые упряжками прыгунов?

Смешно…

Лускус, похоже, понимает всю тяжесть нашего положения еще лучше меня. Он практически ничего не говорит, только все время гонит нас, хотя мы и так летим, как на крыльях, побросав все лишнее и не нужное, вплоть до палатки.

Погода стоит мерзкая – постоянно идет мокрый снег, шквалистый ветер валит с ног. В этой ледяной и плотной, как ожившей кисель, мгле, очень трудно двигаться и еще труднее сохранять правильное направление. Единственный ориентир, который непогода не может у нас отнять, – рельеф местности. Мы движемся вниз по склону. Все время вниз и вниз. Наши прыгуны остались у стэлменов, и, прежде чем мы выйдем на равнину, нужно будет забрать их. Кроме того, я хочу поговорить с Лускусом и отправить его в Фербис на пузыре. Да, одноглазый говорил, что у стэлменов на исходе запас одорокомпонентов для управления пузырем в условиях Медеи и они берегут свой аппарат для ухода на Звездную Тропу. Но ситуация такова, что придется рискнуть. А вдруг вторжение уже началось? Вдруг танки грейтов уже утюжат улицы города, с лязгом ползут по виа Аксельбантов, где в доме под островерхой крышей моя Медея в ужасе забилась в угол кровати, не в силах понять, что происходит?

Нет, прочь, прочь эти мысли! Я пугаю сам себя. Надо сосредоточится на текущем моменте, тем паче что он – хуже не придумаешь.

Вероятность того, что мы выйдем к тому месту, откуда начался горный этап нашей экспедиции, пугающе мала. Скажу больше – я уверен в обратном. Похоже, мы заблудились. До утра еще несколько часов. Мы переждем их в снежной пещере, а утром двинемся дальше – вниз.

Снежный буран всю ночь ярился на плече грузной безымянной горы, завалил сугробами перевалы. Он навел обманчиво толстые мосты над трещинами в леднике и похоронил скальные расщелины, расставив западни и ловушки не хуже опытного охотника. К утру непогода унялась, пузатые тучи уползли на восток, и лучи Эос озарили белую пустыню, вспыхнувшую мириадами разноцветных искорок.

Выбравшись из-под снега, отрядники огляделись.

– Гора теперь на юго-западе. А была вон там, южнее. – Лускус насупился. – Мы уклонились к востоку. Надо возвращаться.

– Нет, надо идти вниз! – Клим умылся снегом, продел голову в ремень винтовки. – Цендорж, ты как?

– Вниз! – коротко пролаял монгол.

– А у нас что, с этого момента воцарилась демократия? – вкрадчиво произнес Лускус, выбираясь из снежной каши.

– Тогда давай разделимся, – нарочито не замечая «вкрадчивости» в голосе одноглазого, сказал Елисеев. – Ты пойдешь по своему маршруту, мы – как решили. Кто первый доберется до прыгунов, не будет ждать и отправится в Фербис. Так окажется быстрее…

– Хорошо, – неожиданно согласился Лускус и, утопая в снегу, двинулся туда, откуда они вчера пришли. Клим и Цендорж некоторое время смотрели ему в след, потом собрались и пошли вниз по склону.

Туман, держащийся в долине, постепенно расползся, стало видно зеленеющие холмы, темную курчавость рощ и поблескивающие ниточки речушек. Лускус догнал их к полудню. Не глядя в глаза Климу, он проворчал:

– Горе одному, один не воин…

И встал в арьергарде маленького отряда.

Постепенно идти стало легче – слой снега под ногами истончился, появились каменистые проплешины. На коротком привале они пожевали копченого мяса, выпили воды. Сам собой затеялся разговор о грядущей войне. Клим поделился своими опасениями. Цендорж поддержал его:

– Война – плохо.

Одноглазый неожиданно сказал:

– Незадолго до того, как мы выступили в этот поход, я получил информационную записку из департамента нашего общего друга Панкратова. – Лускус дернул щекой, словно бы сгоняя с лица насекомое. – Записка секретная. В ней приведен список преступлений и правонарушений, совершенных за последние два месяца, и для сравнения – совершенных за два месяца до того. Рост валообразный. В разы. Понятно, господа хорошие? А вы говорите… Война! Она очищает от скверны. Если хотите, это подарок судьбы. Общество снова сплотится. Понятно?

Клим вскочил, взмахнул рукой:

– Да ты… Ты понимаешь, что говоришь? Общество сплотится? А то, что погибнут тысячи, – это как?! У всего есть своя цена. Можем ли мы заплатить вот такую цену за эту самую сплоченность? Отвечай!

Но Лускус не успел ничего сказать. Цендорж, тоже поднявшийся на ноги, указал в долину:

– Юрта! Там монголы!

Несколько мгновений они вглядывались в темнеющее на фоне зелени долины пятнышко, а потом со всех ног бросились вниз. Каждый понимал – раз здесь есть кочевье, стало быть, есть и прыгуны, на которых можно быстро добраться до меднодорожной магистрали. Неприятный разговор о войне сам собой закончился, но Елисеев запомнил слова одноглазого канцлера…

Там, где бескрайняя равнина, окаймленная с запада отрогами Одинокого хребта, подходит к хребту Экваториальному, протянулась цепь невысоких холмов, заросших густой и сочной травой. Кое-где в буро-зеленое травяное море врезались скальные гряды, но на их горячие от лучей Эос склоны еще не ступала нога человека – люди на Медее вот уже почти четыре года заняты совсем другими делами, главным из которых была война.