Василий Горъ - Изгнанники

– Да. Мама будет в шоке.

Накинув на себя силовой полог, я зачем-то набрал в легкие воздуха, выбросил себя из шлюза на пластобетон… и замер: метрах в десяти от моего «Кречета», раскинув руки в стороны и запрокинув голову, стояла моя Иришка. Без силового полога! Под струями проливного тропического дождя! В насквозь промокшем летном комбинезоне. И улыбалась.

В три прыжка оказавшись рядом, я изменил конфигурацию «зонта» так, чтобы он мог прикрыть двух человек, сдвинул его в сторону своей любимой женщины… и нарвался на недовольное рычание:

– Убери! Сто лет не стояла под настоящим дождем!

– Простудишься. – Я скользнул в сторону, уклоняясь от тычка в спину.

– Казарма – «Альтернатива» – «Кречет». Казарма – «Альтернатива» – «Кречет». Каждый день одно и то же, – фыркнула Линда. – Надоело! А тут – природа. Буйство стихии. Закрой глаза, прислушайся – и ты услышишь, как шелестят капли, падающие на пластобетон. Чувствуешь запах свежести, весны, обновления?

– Слышу, как вскипают капли, падающие на обтекатели дюз. Чувствую запах перекаленного металла и отработанного топлива. Слышу мат техников, которые бурчат, что им страшно неохота обслуживать наши корабли в такую погоду, – пробормотал я. – Мы же не на природе, а стоим на посадочной площадке военной базы.

– Нет в тебе романтики, Волков! – вздохнула Горобец. – Солдафон солдафоном.

– Устал он просто, – неожиданно подала голос Иришка. И, открыв глаза, грустно посмотрела на меня. – Что, опять Харитонов вызывает?

– Угу, – признался я. – Судя по голосу, чем-то жутко доволен. А я хочу спать.

– Вот и спал бы в гипере, как все нормальные люди, – возмутилась Линда. – Сколько можно работать? У нас для этого, вон, Пашка есть. Штатный аналитик. А ты – просто ПИЛОТ!!! Да и Семеныч хорош: не успели сесть, как он тут как тут.

– Не ворчи, тебе не идет, – усмехнулся я. И растрепал ее и без того не особенно причесанные волосы.

– Вон, прилетел уже, – заметив, как струи дождя, искривляясь, очерчивают контуры харитоновской «Капли», вздохнула Орлова. – А я – промокла. И мне надо в казарму.

– Вот тебе, Линда, причина романтического настроения Ирины Орловой! – расхохотался я. – А ты – «запах свежести, весны».

– Гады! Уйду я от вас, – обиженно надув губы, Горобец угрюмо кинула взгляд на замерший за моей спиной бот и, не дожидаясь появления начальства, рванула в сторону казармы.

– Доброе утро, господа офицеры! – выбравшийся из бота генерал сиял еще больше, чем во время недавнего вызова. – Пока летел, успел посмотреть начало вашего отчета. Великолепная работа!

– Угу, – буркнул я. – Один корвет потеряли, остальные – раздолбали. В ближайшее время о рейдах на трофейной технике можно забыть. А в системе Кнодра, между прочим – нетронутая верфь!

– Да и бог с ней. И до нее доберетесь, – улыбнулся Харитонов. – А у меня хорошие новости.

– Циклопы объявили о своей капитуляции? – криво ухмыльнулась Иришка. – Конфедерация попросила членства в АНСО?

Генерал прервался на полуслове, пристально посмотрел на Орлову и сокрушенно вздохнул:

– Что, совсем умотались? А тут я со своими новыми кораблями.

– С чем-чем? – в два голоса переспросили мы.

– Пока вы носились по рейдам, мы тут закончили испытания нового истребителя. Впрочем, бог с ним – вы устали и наверняка хотите выспаться. Идите в казарму – перенесем полеты на потом. Или пусть машину тестирует молодежь.

– У вас совесть есть, сэр? – возмущенно поинтересовалась Иришка. – Какая, на фиг, молодежь? Где эти машинки сейчас?

– В трюме «Атланта». На посадочном квадрате Комплекса.

– Линейные размеры «Беркута» существенно не изменились. Он длиннее «Кречета» на триста двадцать миллиметров. И на сто восемьдесят один миллиметр меньше в диаметре. Масса покоя практически та же, – любовно поглаживая одну из посадочных опор, Харитонов перечислял нам тактико-технические характеристики истребителя, а я, замерев метрах в десяти от корабля, с интересом рассматривал новые обводы. Честно говоря, на размеры и энерговооруженность двигателей мне было наплевать – я прекрасно понимал, что не будь он мощнее тех машин, на которых мы летали, генерал бы нас сюда не приволок. Я не мог понять другого – зачем создателям «Беркута» понадобилось удлинять оружейные пилоны и увеличивать их количество вдвое: четыре почти полноценных «крыла» делали машину похожей на древнюю ракету. И это слегка действовало мне на нервы.

– Зачем ему эти плавники? – опередив меня, поинтересовалась у генерала Иришка.

– Не заболтал, – мгновенно забыв про объем топливных баков и количество посадочных опор, Харитонов ехидно улыбнулся. И, слегка склонив голову к плечу, пробормотал: – В отличие от «Кречета», на «Беркуте» по пять эффекторов ГПИ. Один – вон в том утолщении на носу и еще четыре – на концах оружейных пилонов. Такая компоновка позволяет многое. Например, уничтожать эмиттеры защитных полей импульсами одного-единственного корабля.

– О, черт, – вырвалось у меня. – Это же просто катастрофа.

– Да, – гордо подбоченился генерал. – Именно так: летающая катастрофа для всех, кто с ним столкнется.

– Вик говорит не об этом, – перебила его Ира. – На сегодняшний день нормально летать умеет только треть подразделения. Остальные две трети – узкие специалисты и, кроме работы со своими щитами и оружием, толком ничего не умеют.

– Угу, – подтвердил я. – А большинство тех, кто умеет летать, давно разучились и стрелять, и закрываться щитами. Если я правильно понял ваш намек, то летать тройками на таких машинах – извращение. Тогда получается, что придется менять всю программу подготовки. И как только мы начнем перестраивать тактическое мышление, у нас возникнет технический провал.

– Не понял? – нахмурился генерал. – Какой провал?

– КПД работы в тройках упадет, а в двойках – не успеет вырасти. И подразделение превратится в толпу пилотов-первокурсников, шарахающихся от собственной тени.

– Да, но ведь можно пересаживать на «Беркуты» не всех сразу, – расстроился Харитонов. – Или летать в тройках и дальше.

– Можно. Только в некоторых ситуациях КПД пятнадцати звеньев по две машины выше, чем КПД десяти из трех. В общем, как подступиться к смене программы я пока себе не представляю. Пожалуй, надо заново перетестировать всех ребят до единого. Потом прикинуть состав будущих пар, разобраться с последовательностью деления старых и создания новых; с психологической совместимостью и про-блемами, которые неизбежно появятся у тех, кто остался не у дел. А еще понять, какое количество ребят в принципе не способно летать на таких машинах, и…

– Майор! Вам пора на штабную работу. Вы начинаете стареть, – перебив меня на полуслове, ухмыльнулся генерал. – Год назад вы бы влезли в новую машину, не задумываясь о том, как на ней будут летать остальные, а сейчас стоите и строите планы на будущее. Неужели вам не хочется просто попробовать ее на прочность?