Андрей Ерпылев - Выход силой

– Но и глубоко не вспашет. Кто у нас самый молодой был в отряде, а? – не отставал майор. – Славка Званцев? Помнишь, как ребята его иначе, чем салагой и не звали?

– Ну и что?

– А то, что ему через две недели полтинник. Отмечать будет.

– Да брось! Ему – пятьдесят? – Батя поморщился, и вдруг замолчал, задумался, словно стал считать впервые за долгое время – а ему-то самому, получается, сколько лет?

Балагур тоже примолк.

– Слушай, Серега. А ведь у нас выборы в будущем году, – задумчиво протянул Середин. – Как думаешь, возраст ведь политику не помеха? Вон Фидель, например, еще и после ядерной войны, говорят… Выберут ведь?

– Если претендент не объявится, выберут тебя, Акела, выберут. А вот если появится молодой волк…

Президент задумался. В свое время он сам вписал в конституцию Первомайской республики пункт, по которому на выборах претендент на это самое скрипучее президентское кресло должен был бросить личный вызов действующему правителю. Тогда, разумеется, и речи никакой не шло о том, что могут появиться какие-то там претенденты, и Николай Михайлович Середин, отец народа, казался вечным, как бронзовые статуи партизан. А сейчас вот бронза покрылась патиной, суставы прихватывал ревматизм, а седых волос давно уже стало больше, чем русых.

Акела постарел.

А ну как кто и правда бросит вызов?

– Зря волну гонишь, Серега, – тряхнул он седой головой, чтобы избавиться от тревожного зуммера в черепе. – Да и нахрапа одного маловато. Надо, чтобы народ этого претендента поддержал. Инициативная, так сказать, группа нужна. А кого народ поддержит? Вот то-то. Народ он за меня горой. Я ведь Батя? Батя.

– Ничего, скоро Дедом будешь, – ехидно улыбнулся Балагур, глядя на товарища сквозь стакан. – После сегодняшнего-то.

– А что сегодня? – нахмурился Середин.

– Сегодня Акела промахнулся. Если бы не пацан этот, Князев, не сидели бы мы тут с тобой. Ну, я бы, может быть, и сидел, а ты гарантированно лежал бы в гробу. С венком, конечно, с бумажными цветами там, а башка тряпочкой прикрыта, чтобы детей и беременных не пугать. И ведь что главное: не я один видел, как ты оплошал, а мальчишка этот, Князев, молодцом оказался. Люди видели. И запомнили.

– Что ты мелешь? – воскликнул, теряя самообладание, Батя.

– Ты еще вспомни, кто этот пацан, – как ни в чем не бывало, гнул свое майор. – Так что два в одном: и герой, и…

Президент открыл было рот, чтобы возразить, но вместо этого схватил бутылку и надолго присосался к горлышку…

Занятый своими мыслями, Игорь шагал по шпалам знакомого до мелочей межстанционного перегона между Первомайской и Щелковской. Он по нему даже с завязанными глазами прошел бы, а уж в тусклом свете редких фонариков, укрепленных на своде через каждые несколько десятков метров, переход и вовсе превращался в приятную прогулку.

«Два-три, три-четыре… – крутилась в голове детская считалочка. – Мы одни в пустой квартире. Семью восемь, трижды пять, я иду тебя искать…»

Споткнувшись, он машинально нащупал угловатый предмет в нагрудном кармане куртки.

«Подарю Лариске, – подумал Игорь. – Вот обрадуется!..»

По молодости лет он мало разбирался в женских вкусах и предпочтениях, но точно знал, что при виде этого любая девчонка упадет в обморок от счастья. Целую россыпь прозрачных коробочек с наборами разноцветной пудры, кисточками и прочими мелочами он позавчера обнаружил среди прочих трофеев в торговом центре. Сперва хотел выбросить бесполезные цацки, но к одной из них приклеился чудом уцелевший кусочек упаковки, а на нем…

Таких девушек парень никогда в жизни не видел. Красавица – слабо сказано. Прекрасное создание на ветхом, некогда глянцевом картоне просто не могло быть человеческим существом. Ну не бывает таких – и все тут. Но эта богиня наводила красоту, держа в руке именно такую коробочку.

«Ну и что? Лариска тоже ничего, – обрывок с неземным ликом он тоже не выбросил, а положил в карман. – Вот накрасится этим самым…»

В туннеле стояла мертвая тишина, нарушаемая только звуком его шагов. Опасаться здесь было некого. И твари его волновали мало: крупное зверье в надежно заблокированный туннель проникнуть не могло, а изредка просачивающиеся сквозь все кордоны мелкие существа опасность представляли разве что для несмышленого ребенка. Даже подросток, вооруженный палкой, легко справился с большинством из них.

Впереди замаячил темный, неосвещенный участок. Это показалось странным: обычно потухшие фонарики заменяли новыми сразу – на это средств никогда не жалели. Но факт оставался фактом: ближайшие полсотни метров пути терялись в темноте.

«Тут, похоже, не один фонарик потух…»

Обстоятельство это мало озаботило новоиспеченного старшину: темноты он никогда не боялся, а никаких серьезных препятствий впереди до самой Щелковской не предвиделось.

Тут, можно сказать, дом родной. Все свои. Опасаться здесь нечего, тем более что его надежная шпага – в руке. Шпагой он называл выкованную из куска арматуры заточку длиной чуть больше метра с рукоятью из обрезка резинового шланга и самодельным эфесом. С такой ничего не страшно.

Поэтому, услышав за своей спиной чьи-то шаги, Игорь не насторожился. Ну идет себе человек и пусть идет. Мало ли кому приспичило пройти с одной станции на другую? Оживленным проспектом перегон не был, но и совсем уж пустынным его назвать было трудно.

Человек догонял, и Князев немного посторонился, чтобы тот мог беспрепятственно пройти мимо: туннель широкий – всем места хватит. Но тот вдруг раздумал идти на обгон, и теперь мелкие камушки и куски бетона похрустывали под чужими подошвами в унисон с его, Игоревыми, шагами метрах в десяти позади.

«Может, просто боится один идти? – подумал парень, оборачиваясь и тщетно вглядываясь в темноту. – Наверное, еще со станции решил ко мне пристроиться – я все-таки военный, со мной не так страшно. Ну и правильно. Мы ведь всегда цивильным помощь окажем. Служба!»

Присутствие чужого он ощутил слишком поздно: нога зацепилась за что-то, чего здесь, на знакомом до мелочей бродвее, быть не могло. Не должно. Игорь полетел наземь, ободрав о шпалу костяшки пальцев.

– Эй! – вскрикнул он. – Какого?!..

Могло случиться только одно: кто-то из сослуживцев решил подшутить. Или проучить Князева, чтобы не зазнавался после вчерашнего подвига. Вот и устроили ему…

– Хватит, парни, не смешно, – он попытался подняться на ноги, но сильный удар по голове швырнул его на рельсы.

Спасло чудо – или чутье. Ткнувшись мордой в сырой грунт, Князев сразу катнулся в сторону – подальше от того места, куда упал. И спустя мгновенье ровно оттуда послышался короткий зловещий хруст – в щебень входила сталь.

«Трижды пять», еще раз, по инерции, крутанулась в голове фраза из считалки.