Андрей Ерпылев - Выход силой

– Согласны ли вы, сограждане мои, чтобы наш президент, Николай Михайлович Середин оставался на этом посту следующие четыре года?

Ответом ему был слитный гул сотен голосов собравшихся. Середин, с высоты своего постамента, видел множество обращенных к нему лиц, каждого из этих людей он знал по имени, и сердце от одного их вида наполнялось теплом. Может, конечно, это выпитая водка была в ответе за приступ сентиментальности, за успокоение, но тревога последних дней уже казалась ему мелкой и незначительной. Вроде зубной боли или насморка. Тем, что можно перетерпеть и забыть.

«Они мои, – растроганно думал президент, вычленяя из общей массы хорошо знакомые лица: все, даже известные Батины критики, сегодня были единодушны в своем порыве. – Мои товарищи, соратники, друзья… Как же я люблю их, моих первомайцев! Да я жизнь готов за них отдать! И они – за меня…»

Стоявший за креслом полковник Балагур исподтишка ткнул президента кулаком в плечо: видишь, мол, я был прав? Батя не мог ответить – слишком уж много глаз было приковано к нему, – первому из граждан. Но плавно наклонил голову, дав понять старому другу: вижу, вижу, брат… Дружеская поддержка тоже согревала сердце: подумать только, столько лет они вместе, столько пройдено путей, пережито опасностей, боев выиграно…

А Калатозов, тем временем, дождавшись тишины, приступил к самой важной части церемонии. Хотя и самой бесполезной до сих пор.

– Если кто желает сказать, что не согласен с избранием президента и знает что-то, из-за чего он не может занять этот пост, пусть говорит сейчас или молчит до следующих выборов!

Премьер когда-то мечтал быть драматическим актером, но окончить в свое время смог лишь лесной техникум, затем – школу милиции, а вместо театральной сцены до Катастрофы подвизался с полосатым жезлом на подмосковных трассах.

Он выдержал положенную ритуалом паузу, достаточную, чтобы успеть прихлопнуть муху, и уже открыл было рот, как вдруг из задних рядов донесся молодой хрипловатый голос:

– Я желаю!

И все собравшиеся, включая президента и его свиту, завертели головами, выискивая нарушителя порядка. И было с чего! Впервые в истории Первомайской демократии, кто-то осмелился бросить вызов всесильной хунте.

– Кто это? Кто такой? Ты не знаешь? Да не застите, дайте посмотреть! – побежал шепоток.

– Что это за дрянь? – обернулся всем телом к Балагуру Середин: на щеках его играли багровые пятна, на лбу веревками вздулись жилы. – Кто?..

– А я знаю? – вылупил глаза полковник Балагуров, вытянул шею. – Федотов, мать! Куда подевался?

Но свежеиспеченный майор Федотов уже пробирался из задних рядов, растерянный не менее начальства.

– Что это такое, майор? – громким шепотом шипел на него, втягивающего в голову, полковник, не стесняясь волнующегося моря «избирателей». – Хреново работаешь! В лейтенанты захотел? В рядовые?.. А ты что замолк? – накинулся он на Калатозова. – Слова позабыл, артист?

– Кто такой? – опомнившись, сорвался с хорошо поставленного баритона на неприличный фальцет премьер-министр. – Покажись!

Но требование запоздало. Бросивший вызов и сам уже шел к помосту, и взволнованно шумящая толпа расступалась перед ним, образуя живой коридор.

И вот он уже стоит перед остолбеневшим президентом, задрав голову и улыбаясь – спокойный и уверенный в себе крепкий молодой человек. Середин, Балагуров и Федотов сначала узнали его оружие – самодельную шпагу, на которую претендент опирался, как на трость, и только потом перевели взгляд на лицо…

– Не может быть…

Игоря Князева действительно нелегко было узнать: в последний раз они видели его зеленым юнцом. Но что-то в нем изменилось… И дело тут было не в рано посеребрившей виски седине, резких складках на лице, делавших его старше на добрый десяток лет или розовых, толком не заживших еще шрамах на скулах и подбородке.

На них, смотрел спокойным твердым взглядом мужчина. Много повидавший, немало переживший. И в его глазах они читали одно: добром договориться не удастся. Значит, остается одно – беспощадная схватка не на жизнь, а на смерть. Не до первой крови, а до последнего вздоха.

– Назови себя! – взволнованный Калатозов дал петуха и смолк.

– Я Игорь Князев! – громко возвестил соискатель. – Сын профессора Князева, убитого этими… – он кивнул на помост, – подлецами. Я бросаю вызов президенту Середину и всей его банде. Всем, кого я уважал всей душой, и кто предал меня и моего брата. Кто запытал моего отца. Я готов биться с ними всеми до смерти. Моей или их.

– Да как ты смеешь!.. – обрел дар речи Балагур, едва ли не впервые в своей жизни, молча выслушавший оскорбление, брошенное ему в лицо, но президент одернул его.

Самообладания Николаю Михайловичу было не занимать. Он даже почувствовал облегчение, что терзавшая его в последние дни тревога разрядилась таким вот образом. Он отстранил с дороги премьера, менявшего цвет, как перепуганный осьминог, медленно спустился по лестнице и протянул руку Князеву.

– Я принимаю вызов! – громко объявил он, и добавил вполголоса, – С возвращением, старшина…

Игорь крепко, по мужски, пожал протянутую руку, крепко стиснув в жесткой своей ладони.

– Бой состоится завтра в полдень! А теперь – все свободны. Извините, друзья, банкет тоже будет завтра!

Шутка президента разрядила обстановку, и толпа медленно рассосалась, немного разочарованная, но предвкушающая события завтрашнего дня.

– Пойдешь с нами? – спросил Батя, так и не выпустивший руку Игоря из своей ладони.

«Хорошего бойца вырастил, – против воли билось у него в груди. – Настоящего бойца…»

– Нет, спасибо. У меня свой дом есть.

– Нет у тебя больше дома, – полковник Балагуров тоже спустился с помоста и, поджав губы, встал рядом с президентом. – Там уже другие люди живут. Так что не кочевряжься, а пойдем с нами. Накормим, напоим, в баньке попарим… А то вон, разит от тебя.

– Спасибо, – еще раз повторил Князев. – Я за стол с убийцами отца не сяду, кусок поперек горла встанет…

– Ну, как знаешь, – Балагур отвернулся. – Пойдемте, ваше превосходительство. А ты смотри, не передумай, Князев, за такие слова надо отвечать.

– Отвечу, не беспокойтесь, товарищ полковник, – улыбнулся Игорь. – Только и вам придется ответить.

– Сволочь… – буркнул с отвращением полковник через плечо.

Оставшись один, старшина побрел, куда глаза глядят. Идти ему было действительно некуда: наивно надеяться, что почти за год отсутствия, кто-то будет сохранять за ним их с братом конуру. Обременять своим присутствием старых товарищей? Неудобно. Пойти к Лариске – невозможно.

– Здорово, бродяга! – кто-то сильно хлопнул Игоря по плечу. – Тебя и не узнать совсем!