Сергей Кузнецов - Мраморный рай

Окружающие предметы плыли и двоились — отказывало зрение. Человек теперь едва волочил ноги, ставшие деревянными и не желавшие слушаться.

Он вдруг отчетливо услышал чью-то речь и как автомат повернул на голос… Лишь чтобы убедиться: никаких людей здесь нет и быть не может. Но сумрак вокруг шипел, рычал, скулил, и звуки эти становились все ближе…

Он почти выбрался из города.

Стемнело.

Рука сжала рукоять армейского ножа.

Человек оступился на вздыбленном асфальте и, неловко повернувшись, рухнул на спину. Звуки, окружавшие его, на мгновение замерли, и в этой тишине он услышал, как что-то противно хрустнуло в левой руке. Боль пришла с запозданием — тупая, усталая.

Сил не осталось. Несколько раз, как перевернутый на спину жук, он пошевелил конечностями, пытаясь подняться или хотя перевернуться, и тем израсходовал ничтожный остаток сил. Он не смог даже вытащить кей-кей, и это было обидно: можно попытаться утащить с собой хотя бы одну тварь…

Зрение туманилось, но он успел еще увидеть, как из ближайших зарослей, принюхиваясь, осторожно вышло большое серое животное с полукрысиной-полуволчьей мордой, оскалило клыки, зарычало и двинулось к нему.

Человек потерял сознание…

В этот раз караванщики нарушили главное правило: не приходить ночью.

Когда с той стороны ворот центрального шлюза раздался условный стук, означавший «пришел караван», бодрствующий часовой даже не сразу сообразил, что это за звук. Хронометра на посту не имелось, но у часового было собственное отличное чувство времени, которое подсказывало, что сейчас не более трех часов пополуночи, следовательно, никаких визитеров быть не должно.

Стук повторился.

Часовой толкнул напарника — тот дремал, сидя на ящиках и вытянув ноги, положив одну руку на автомат, едва слышно посвистывая во сне. Напарник открыл глаза.

— У нас гости, — сказал первый часовой.

— Ка… какие гости? Об эту пору? — обалдело спросил напарник, и тут оба они услышали другой позывной, означавший, что в караване раненый.

— Беги к старшему, — сказал первый часовой, — пусть дает команду впустить… Нештатная ситуация… На себя не возьмем… Ночью, да еще раненый… Черт их знает, какую заразу могут занести!..

Словно в ответ на его слова, с той стороны ворот морзянкой отстучали, что опасности для колонии нет.

— А если врут? — рассудительно сказал первый часовой. — Беги.

И стукнул в ответ: «ждите».

Вопрос решился быстро: визиты караванщиков были важны для Общины, так что старший смены принял решение впустить группу, пусть даже с раненым. На всякий случай он отрядил на пост, для сопровождения визитеров внутрь, двоих вооруженных людей: ситуация-то действительно была нештатная, ночью караваны никогда не приходили, да еще с раненым. Сделал он это скрепя сердце — мужчины колонии сильно уставали, разрываясь между работами на подсобном хозяйстве, вылазками на поверхность, дежурствами у ворот и прочими заботами, спали мало; теперь пришлось прервать отдых сразу двоих.

Сначала открылись внешние гермоворота, и в тесное шлюзовое помещение, с трудом поместившись, втиснулась группа людей. В шлюзовую дали неяркий свет, и часовые несколько минут через два больших застекленных глазка изучали визитеров. Удовлетворившись, открыли ворота внутренние. Охранники колонии, с автоматами наперевес, керосиновыми лампами подсвечивали караванщикам дорогу. В помещение потянулись люди: впереди — главный, в крепком, дорогом и надежном костюме химзащиты, в удобном шлеме, в новом респираторе. Следом остальные, в костюмах попроще. Почти все несли мешки, кофры, канистры; трое тащили носилки, на которых лежал крупный мужчина в порванном в нескольких местах и окровавленном костюме.

Караванщики с носилками в сопровождении охраны спустились по лестнице на административный уровень; в тусклом свете керосиновых ламп тени их плыли по стенам, колеблясь, то увеличиваясь в размерах, то исчезая вовсе.

На административном уровне, как и на остальных в это время, было тихо: колония спала. Войдя в длинный коридор, караванщики поставили носилки и прошли в комнату химической обработки, где их костюмы были очищены от радиации, принесенной с поверхности, специальным порошком. Порошок был здешней разработкой, местные химики трудились над ним не один год, зато теперь он пользовался у караванщиков спросом и приносил колонии неплохую прибыль.

Вернувшись в коридор, главный караванщик сказал, обращаясь к сопровождающему гостей офицеру:

— Раненого нужно немедленно в медицинский блок. Он плох, может долго не протянуть.

Тот, помедлив, отдал пару отрывистых команд. Процессия разделилась: двое караванщиков с носилками под присмотром сопровождающего двинулись к медицинскому сектору; остальные направились дальше по коридору — в Зал. Это просторное помещение служило тут для проведения всех торгов с караванщиками, для заседаний Совета и выступлений руководства колонии перед гражданами.

Сергею ужасно не хотелось будить жену, но выбора не было.

— Полина… — он осторожно погладил ее по плечу. — Милая, просыпайся…

Полина вздохнула во сне. Она уснула всего два часа назад, и больше за эти сутки ей спать не придется… Как несправедливо!

— Нужна твоя помощь… Пожалуйста…

— Папочка, что случилось? Почему ты будишь маму? — услышал Сергей и вздрогнул. Обернувшись, увидел сына — Денис стоял в двух шагах от их постели.

— Это еще что?! — грозным шепотом закричал Сергей, грозя сыну кулаком. — Немедленно в постель! Босиком на холодном полу! В школу с утра!..

Денис упрямо насупил брови. Видя, что он собирается повторить вопрос, Сергей понизил голос.

— Ничего не произошло. Заболел тут один, мама нужна в больнице.

Деловито кивнув, сын поплелся к своей постели.

— Иду, — сказала Полина. — Мне просто сон такой хороший снился… Про Ленинскую библиотеку.

Сергей смотрел на нее с нежностью. Никакого намека на то, что минуту назад она крепко спала: ясный взгляд и легкий румянец, как у давно бодрствующего человека.

— Прости, — сказал он. — Я отпирался, как мог, но Хирург требовал только тебя. Говорит, никто не может лучше…

— Приятно, когда так ценят, — сказала жена. — Кто болен?

Сергей наклонился к ее уху — так, чтобы не услышал Денис. Любопытства в мальчике столько же, сколько упрямства, а знать ему все это ни к чему.

— Пришли караванщики… Непонятно, как их впустили ночью… Принесли раненого… Подробностей не знаю, но, кажется, его порвали наверху… Хирург толковал, что с раненым что-то крепко неладно…

Он говорил едва слышно, косясь в сторону постели сына; мальчик лежал неподвижно, дышал ровно и, возможно, уже спал; но Сергей не стал бы ручаться, что Денис сейчас не прислушивается изо всех сил к разговору.