Тимур Туров - Факелы ада

Лицо Наблюдателя осталось неподвижным, глаза не выразили ничего, и лишь на лбу заблестели капли пота.

– Такая перспектива не может нас радовать, – признал он. – Хм, ладно… вы получите все, что мы нашли в записях Захара. Не представляю только, чем это может вам помочь – набор бессвязных обрывков, незаконченная схема непонятно чего, обрывки какого-то заклинания.

И вновь в словах «бесцветного» не оказалось лжи – он не пытался ничего укрыть.

– Мы как-нибудь разберемся, – сказал Олег, глянув на Милиновича с уважением: тот показал, что от оборотня может быть толк не только там, где нужны физическая сила, быстрота и выносливость. – И еще – мне хотелось бы приобрести досье на всех провидцев Нижнего.

– Это возможно, хотя за полноту и стопроцентную достоверность информации я поручиться не смогу, – Наблюдатель развел руками. – Сами понимаете, провидцы – это такой нестабильный материал…

Он попросил гостей подождать, а сам вышел, после чего человек и оборотень переглянулись – они только что одержали пусть маленькую, но победу.

Егор Кузьмич пошел в фермеры давно, еще в девяностом, когда стало ясно, что советская власть в одном отдельно взятом колхозе имени Свердлова закончилась. Объединился тогда с несколькими такими же, как он, крепкими мужиками лет под пятьдесят, и принялись они хозяйствовать самостоятельно.

С тех пор было много всякого разного, но Егор Кузьмич никогда не жалел о собственном выборе.

К две тысячи второму году у него была небольшая, но зато целиком своя молочная ферма в родном поселке Керженец, пасека в расположенной дальше на восток деревне Большеорловское, доля в лесном промысле и никаких долгов. Егор Кузьмич считал себя человеком состоявшимся, крепко стоящим на ногах, ну а соседи ему по большей части завидовали.

Из бывших товарищей по фермерству кто к этому времени умер, кто спился, кто зачах от болезней, а кто работал на того же Егора Кузьмича, и когда ему напоминали об этом, он обычно говорил: «На все воля божья».

А сам думал: «Работать больше надо, и хвори тебя минуют, и все будет!»

Дома у него тоже было все в порядке – старшая дочь замужем «на Бору», младшая в институте в Нижнем, жена на здоровье не жаловалась и мужа слушалась во всем, как бабе и положено.

В общем, можно сказать, что Егор Кузьмич был счастливым человеком.

Лето две тысячи второго выдалось не очень хорошим – сухим, отчего трава не налилась и коровы доились хуже обычного. И мало того, начались в области лесные пожары, а в Борском районе, где, почитай, все стоит на торфе, еще и подземные – жуткая, почти неистребимая напасть.

Но к августу с ними управились, пошли дожди, и Егор Кузьмич вздохнул спокойно. Даже позволил себе пару раз выбраться по грибы в леса на Керженце и вернулся оттуда с немалой добычей – притащил белых и подосиновиков на жареху, а груздей – в засол.

С последней такой «охоты» он приехал двадцать седьмого поздно вечером и после целого дня на ногах уснул как убитый. Проснулся глухой ночью от истошного собачьего воя и подумал, что псы во всем поселке не иначе как взбесились. А второй раз вынырнул из сна около четырех, когда в калитку забарабанили так, что верный сторож Снежок чуть с цепи не сорвался.

– Тише ты, окаянный! – цыкнул на него Егор Кузьмич, выбравшись на крыльцо и натягивая штормовку. – Кто там?

– Я это! Беда! – ответили из-за калитки густым басом.

Все ясно, приперся Колька Савельев, бывший компаньон, ныне – сторож на молочной ферме. Вот только что за беда могла там приключиться? Утренняя дойка еще не началась, животина вся в стойлах, с оборудованием еще вчера поутру был полный порядок…

– Что за беда?! – Егор Кузьмич открыл засов, калитка распахнулась, и за ней обнаружился Колька: в кирзовых сапогах и фуфайке, дышащий похмельным перегаром, всклокоченный, с выпученными от ужаса глазами.

– Так Васька… он…

– Что? – Егор Кузьмич сделал шаг вперед и схватил сторожа за ворот.

Племенного бычка он купил в Голландии весной, вложил немалые деньги – если правильно повести дело, то к следующему году будут телята, а на них тоже можно неплохо заработать. Кормили Ваську отдельно, особыми кормами, следили во все глаза, разве что пылинки не сдували.

– Нет его, – сказал Колька и икнул.

– Как нет? – опешил Егор Кузьмич.

– Надо смотреть… я не знаю… – забормотал сторож, время от времени икая. – Вечером обходил, все цело было… а сейчас проснулся, оно и… нет его… И выломано все там…

– Знаю я, как ты обходил! – рявкнул Егор Кузьмич, которого одолела страшная догадка: украли! Завистники воспользовались тем, что пьяный сторож дрых, и свели Ваську. – С «пузырем» самогона в обнимку! Скотина! Ружье твое где?! Не пропил еще?

– Не-а…

– Сейчас я свое возьму, и пойдем посмотрим!

Егор Кузьмич повернулся к дому – увидел, что на крыльцо выбралась жена, но говорить ничего не стал. Но та и так все поняла по лицу мужа – без лишних вопросов шмыгнула обратно, точно ее и не было.

Оделся он торопливо, матерясь вполголоса, схватил двустволку, рюкзак и коробку с патронами. Выйдя во двор, отвязал Снежка – тот хоть и кавказская овчарка, след брать обучен, а уж бросаться на того, на кого укажет хозяин, тем более.

– Веди, – приказал Кольке.

До фермы было пятнадцать минут неспешным шагом, но они прошли это расстояние за пять. Увидев забор, в котором красовалась аккуратная дыра, Егор Кузьмич недоуменно нахмурился – металлическая сетка оказалась не прорезанной, не порванной, а проплавленной, словно тут орудовали автогеном.

Но такой штуки в окрестных селах, где жили завистники, отродясь не водилось.

Сторож побежал за двустволкой, а Егор Кузьмич еще раз осмотрел дыру и пошел к сараю, куда Ваську запирали на ночь. И тут странно повел себя Снежок, не боявшийся в этой жизни никого и ничего, – сначала чихнул, а потом завыл и уперся всеми четырьмя лапами в землю, выразительно глядя на хозяина.

И глаза его молили: «Не надо туда ходить! Ну пожалуйста!»

– Тихо ты, дурак! – рыкнул на пса Егор Кузьмич. – Ты чего, совсем свихнулся?

Снежок заупрямился, но дальше все же пошел, медленно и неохотно, поджав хвост и время от времени вздрагивая. Примчался тяжело дышащий Колька, невесть зачем нахлобучивший старый мотоциклетный шлем, такой грязный, что цвет его угадал бы только ясновидец.

Егор Кузьмич глянул на сей головной убор выразительно, но смолчал.

В сарае все было как обычно, разве что сам Васька отсутствовал, зато имелась свежая куча навоза.

– Странно, – проговорил Егор Кузьмич. – Он что, сам с ним пошел?

Бычок нравом отличался свирепым, мог кинуться на знакомого человека, а уж незнакомым лучше было близко к животному не подходить.