Вячеслав Шалыгин - Провокатор

Лестница в самом низу была разрушена, вход в тоннель завален обломками, так что встреча с серпиенсами Грину не грозила. Фил присел и пошарил рукой вокруг себя. То, что он искал, нашлось почти сразу. Это был липкий окровавленный кусок плоти чужака. Грин схватил находку и помчался наверх.

Когда он вернулся, генерал Алексеев уже начал приходить в себя, но пока он лишь ворочался и пытался сфокусировать взгляд. Получалось это у генерала с большим трудом.

Грин присел рядом с Алексеевым, вынул из кармана армейскую аптечку, достал из нее шприц, снял колпачок и без сожаления вылил на землю половину драгоценного обезболивающего. Сейчас Грину требовалось не содержимое шприца, а он сам. Филипп воткнул иглу в окровавленный ошметок и потянул поршень. В куске чужеродной плоти осталось мало оранжевой крови, но ее хватило, чтобы окрасить остатки обезболивающего в апельсиновый цвет.

— Стены-то, — прохрипел Алексеев, — прозрачные… мы тут как на ладони.

Грин бросил короткий взгляд по сторонам. Генерал не бредил. А между тем Грин и не обратил внимания на произошедшие вокруг метаморфозы. Слишком уж резво рванул в шахту. Голос снова оказался прав. Прежде чем начать зачистку, серпиенсы провели процедуру преобразования. Остов каменного дома превратился в подобие руин хрустального замка.

— Что ты… делаешь? — Алексеев приподнялся на локте.

— Доверьтесь мне, Дмитрий Павлович.

Грин вцепился в нарукавный карман генеральской хэбэшки и резко дернул. Ткань разорвалась по шву. Филипп тут же воткнул в плечо генералу иглу и ввел половину приготовленной смеси.

— Это что за… — генерал поморщился, — яд?

— Типа того. — Грин, рванул воротник собственной формы и, наплевав на санитарные правила, воткнул все ту же иглу себе в грудную мышцу.

Смесь оказалась жгучей, как кислота. Вокруг места укола расползлось красное пятно, затем образовалась припухлость, и все это начало страшно зудеть. Грину невыносимо хотелось почесать воспаленное место, но он себя сдержал.

— Чешется. — Генерал не выдержал и потер зудящую ранку. — Зачем?

— Увидите. — Грин поднял руку, призывая к молчанию. — Лежите тихо. Энергоботы!

— Тогда каюк. — Генерал мрачно усмехнулся. — Идентификационных меток у нас нет, сразу поймут, что мы партизаны.

— Метки им и не нужны, наши биометрические данные есть в списках Сопротивления.

— И на что тогда надеяться?

— На смекалку. — Грин приложил палец к губам. — Сейчас увидим.

Энергоботы были юркими и очень быстрыми. Они летали по этажам прозрачного здания, как гигантские навозные мухи, только быстрее и гораздо резче меняя направление полета. В приютивший беглецов подвал влетели сразу штук пять светящихся шаров. Они сплясали хаотичный на первый взгляд танец, пару раз «прижгли» дуговыми разрядами какую-то местную живность и двинулись в направлении людей.

Когда энергоботы зависли над головами у притихших подпольщиков, Грину захотелось крепко зажмуриться, но страх парадоксальным образом заставлял Фила смотреть на вражеских роботов во все глаза. Таращиться и ждать развязки. Пан или пропал. Жизнь или смерть «вследствие поражения электрическим током высокого напряжения», как пишут в заключениях патологоанатомы.

Генерал Алексеев тоже не стал зажмуриваться, но смотрел в глаза вероятной смерти спокойно, без ужаса. «Пока есть я, смерти нет, когда придет она, не будет меня». Примерно такую фразу можно было прочитать во взгляде генерала.

Энергоботы медлили. Это вселяло робкую надежду. Хотя почему робкую? Грин прикинул, сколько длится пауза. Секунд пять? Да за это время роботы могли сто раз перевернуть все базы данных, установить, что сидящие перед ними люди фигурируют в списках Сопротивления, и зажарить врагов, как те стейки, с кровью. Наверняка энергоботы и провернули первые две операции, а вот с третьей почему-то медлили. Уж не потому ли, что финт Грина удался?

Расчет Филиппа был предельно прост: списки списками, но ведь некоторые из партизан были агентами стражи. Но как это доказать, если в тебя целятся не разумные серпиенсы, а тупые роботы? Только предъявив «аусвайс». А какой может быть документ у секретного агента? Никакого. Пароль? Тоже ненадежно. Тогда что? Конечно же, то, с чем найдет общий язык любой робот и любая электронная система фильтрации «своих-чужих». А конкретно — другой робот. Только очень маленький и запрограммированный лишь на одно — подавать сигнал «Я свой». Проще говоря — нанобот-маркер, в обязательном порядке циркулирующий в крови у всех серпиенсов и вводимый за особые заслуги людям-марионеткам.

Энергоботы повисели над душой еще пару секунд, затем сорвались с места, как стая стрижей, и умчались за пределы здания.

Грин шумно выдохнул и нервно улыбнулся.

— Чуть не обделался, честно говоря.

— Ты молодец, — скупо похвалил Алексеев, усаживаясь поудобнее. — Я ни за что не догадался бы такое провернуть. Не отравимся?

— Насколько я знаю, кровь змеевиков не ядовита. — Грин пожал плечами. — А для проблем вроде анафилактического шока — слишком маленькая доза. Разве что температура поднимется ненадолго.

— И ничего не подцепим? СПИД какой-нибудь инопланетный.

— Опять же, насколько я знаю, смертельных болезней у серпиенсов нет.

— Вот ведь, гады, даже болезни с ними связываться не хотят. — Генерал заметно повеселел. — Что дальше будем делать?

— Скоро вечер. — Грин взглянул на часы. — Дождемся темноты и двинем на запасную базу. В «Глубинный», например.

— Туда нельзя, — возразил Алексеев. — Да и взорвали твой «Глубинный» наверняка. Не змеевики — так наши.

— Тогда… — Грин задумался.

— Ладно, расслабься, я знаю, куда выдвинемся. К Метрогородку пойдем.

— А там что? — удивился Грин. — Есть база?

— Есть. Только не все о ней знают. И серпиенсам к ней не подобраться. Очень хитро построена, и «Пилигримы» вокруг каскадами установлены.

— Лады, — кивнул Грин. — Как только стемнеет, топаем в сторону Лосиного острова. По «зеленке» быстро дойдем, а главное — скрытно. Без стрельбы. Я люблю стрелять, вы знаете, наверное, но на сегодня норму перевыполнил. Тошнит от одной мысли.

— Это да, — согласился Алексеев. — По ночам серпиенсы предпочитают не воевать. Традиция, а вернее — древнее табу. С кошатниками связано. Они-то как раз по ночам любят гулять. Говорят, в древности кошатники на серпиенсов прямо-таки охотились. В точности как наши бойцы. Змеевики и комендантский час вводят на оккупированных территориях из-за этой же традиции. Они не столько наших ночных охотников боятся, сколько самой ночи. В генах страх сидит.

— Интересно, я и не знал, — сказал Грин. — Думал над этим, но спросить не у кого было. И про это, и про многое другое.