О'Санчес - Что может быть круче своей дороги?

— Только что придумал? Ты вообще все на себя берешь, меня не спрашивая.

— Если я был не прав — скажи в чем? Хочешь, я перезвоню ей и...

— Нет. Ты прав, ты молодец, ты умница, кормилец, ты глава семьи... Боже... Кто бы знал, как я устала от всего этого...

— От чего этого, Ши?

— От всего. Чаю хочешь?

— Давай, попьем. Если ты тоже будешь, а один не хочу.

— Нет, вечером я чая не... Я кипяченого молочка попью, а ты чай, хорошо?

— Хорошо. А потом съезжу за детьми. Хочешь со мной?

— Хочу.

— А-тлична!

— Только, давай ты не будешь кричать, у меня и без этого голова раскалывается.

У нее голова болит. От меня болит, к гадалке не ходи, от наших с нею разговоров на повышенных тонах. Вроде бы и помирились, а занозы остались невыдернутыми. Такое ощущение, что раньше я лучше, правильнее вел себя в семейных интерьерах. Или Шонна стала ко мне требовательнее? Нет, наверное, все же-таки я в чем-то, как-то, где-то не дотягиваю... Бывали в нашей жизни непростые периоды, бывали, что скрывать... Когда Ши оказалась в первый раз беременна, я был абсолютно счастлив самим этим событием и готов был к любым трудностям, к любым подвигам... А трудности да сложности возникали, и со здоровьем, и с настроением... Ну, знаете, всякие интоксикозы, страхи, переживания по поводу внешнего вида... Потом бессонные ночи, бесконечные детские врачи, походы по консультациям... В Бабилоне-городе климат не самый здоровый на свете, с этим даже господин Президент не спорит, так что вдоволь хлебнули мы с Шонной радостей первого отцовства и материнства. Не успели передохнуть от одного младенчества — оп! — Шонна опять беременна. Я в нирване — она... тоже. Но уже боится. С нашей малышкой Элли не все гладко получилось во время беременности, никак не обошлось без кесарева сечения. Тоже не повод Шонне — скакать и веселиться после родов. И все же, все же... Как ни трудно доставалось нам с лапушкой в те дни и годы, как ни горячи были иной раз наши семейные боестолкновения, но все они растворялись без осадка в остальной счастливой семейной жизни. Счастливой. Без осадка. А ныне ругаемся, с одной стороны, вроде бы и реже... и короче... Однако...

— Ой, Ричик! Давай зайдем на минутку в тот магазин?

— Фотоаппараты хочешь посмотреть? Конечно. Сейчас и купим, карточка у меня с собой. Шонне хочется не только статьи писать, на которые в дамских глянцевых журналах появился, мало-помалу, устойчивый спрос, но и фотографировать. В добрый путь, уж на это мы никаких денег не пожалеем, благо ее представления о хорошем фотоаппарате вполне благоразумны и ближе « мыльнице», нежели ко всяким-разным чудовищам с объективами толщиной в руку и прочими наворотами, да приставками...

Вот ведь время наступило, а? Даже и не думай удачно самовыразиться, если в кошельке твоем пустота! Хочешь преуспеть в искусстве фотографии — готовь десятки тысяч талеров, хочешь просто рисовать, карандашом, акварелью, плоттером, кистью — то же самое. Помню, попытался я подсчитать, сколько денег я грохнул во все эти программные обеспечения, да компьютерные обновления, включающие в себя видеокарты, процессоры, принтеры... Да, принтеры. Коль скоро уж я взялся крючочки на экране рисовать и цветовые пятна размазывать, приспичило мне и «в живую» посмотреть на плоды моих безобразий. Но на экране я вижу одно — а на бумаге другое! И понеслось: видеокарта не та, картриджи не те, бумага не та, монитор не такой... Пришлось все это сопрягать, но — не бесплатно, как вы понимаете... А еще и аппетиты растут! Раньше мне передача цвета с «цифры» на бумагу (пластмассу, холст, и т.п...) казалась вполне приемлемой — теперь кажется блеклой и уродской. Вижу те огрехи, эти... Размывы, расплывы, неровности тона, яркости, контрастности... Нет, что бы талант так же стремительно рос!

— Чем тебе этот не нравится?..

— Дорого.

— Сейчас...

— Нет! Ричик, пожалуйста, ну пожалуйста. Когда я увижу подходящую штуковинку, я обязательно тебе скажу, ладно? Я хорошо представляю, что мне нужно и ищу не спеша, присматриваюсь. Как найду, как выберу — прыг! Цап-царап! И он уже моя собственность! А, может, мне и своих денег хватит, когда найду. Поедем. Пойдем, мой дорогой...

Это новость. С каких, интересно, пор поселилась в Шонне мысль делить «свои» и «наши» деньги? Я ей что — жалел когда-нибудь на что-нибудь? Не припомню такого ни единого раза. Попрекал, укорял? Никогда. Она меня то и дело удерживает он «неразумных трат», вот как сейчас, а чтобы я ее — да ни за что! Странно, хотя и забавно: видимо, ей очень понравилась мысль о том, что она самостоятельно зарабатывает. По-моему, двуединое человечество обезумело в попытках заменить равновесие равноправием. Ну-ну...

Кроме Шонны, я еще знаю одного человека, которому шибко понравилось деньги зарабатывать: мой отец! Как подменили человека на старости лет! И впрямь подменили: даже вставные зубы у него другие, вполне приличного вида, хотя он уверяет меня, что они — те же, впервые вставленные. И глаза, я уж не говорю об одежде. Глаза у отца чуть ли ни цвет и форму поменяли: белки чистые, зрачки и радуга не дрожат, не виляют, взор прямой и холодный. Осанка, осанка у него — как бы расправилась из полусогнутого состояния! Чему бы я никогда не поверил, если бы сам не видел, как оно было до и после! Он даже голову поворачивает иначе: осматривается, не озирается.

Я теперь чаще отца вижу, чем когда-то, когда он по улицам слонялся, алкашествовал: в две недели раз встречаемся — это уж точно, а бывает и чаще. Кроме того, у нас с ним появились взаимные интересы! И вот как это произошло.

Звонит мне отец на работу, потому что номер трубки я ему все не удосужусь дать, и предлагает встретиться обсудить одно дельце. Ёк! — мое сердечко: «куда-то влип папахен». Это была самая первая, когда-то ставшая привычною, мысль. Но — нет, голос бодрый, без тревоги. А!.. забыл сказать: голос у отца, голос почти не изменился, — тот же хрипловатый тенор, окончания слов временами звучат нечетко, расплываются. Гласные-то расплываются, а пожара и наводнения в его тоне и голосе нет, спокоен отец, мне уже легче. Значит, денег попросит, — это вторая мысль. Но он ни разу у меня сам не просил, если я ему и давал, то насильно впихивать приходилось, и очень давно подобное было в последний раз. Тогда что же ему от меня надо? Еду, такой, по летнему городу, давлю тополиный пух новыми шинами, гадаю. Действительность обманула и превзошла все мои (нехитрые, надо признаться) ожидания: папаша вдруг менеджерит в какой-то шарашкиной фирмошке по сбору утиль-сырья и хочет встать на юридическое обслуживание, бо его всякая канцелярская сволота-мошкара донимает и обирает.

— А ты уверен, — говорю, — папа, что вашей, гм, корпорации по карману будет обслуживание в рамках нашей «Совы»?