Тимур Туров - Ядовитая кровь

– Пытались. Как там говорят у вас? «Царство им небесное!»

– Вы, кстати, удивительно хорошо заговорили по-русски, герр Мюллер. Что значит – языковое погружение. И, наверное, талант. И спецшкола какая-нибудь. Нет?

Мюллер не ответил.

Машина проскочила поворот, чуть не зацепив скалу левым передним крылом, и остановилась.

Деревня была совсем рядом, метрах в ста.

– Приехали, – сказал Влад. – Отсюда можно и пешком.

– Подождете меня здесь?

– Зачем? Я за вас отвечаю. Ну, и вместо переводчика. – Влад взял с заднего сиденья ранец, надел его, потом передернул затвор автомата. – Переводчики – они разные бывают.

На голову Влад надел бейсболку, тень от козырька скрыла половину его лица.

– Вы бы еще лицо разрисовали, – посоветовал корреспондент. – В Афганистане ваши были попроще, без этих понтов. И посмелее. Помню, мне моджахеды разрешили расстрелять одного сержанта. Так он даже в лицо плюнуть попытался. Но не получилось, во рту у него пересохло.

– Я могу вместо него плюнуть, – предложил бесцветным голосом Гетьман. – И в рыло дать.

– Вы будете делать все, что я скажу, – усмехнулся Мюллер. – Иначе у вас будут проблемы. Или вас даже раньше времени вышвырнут к вам на родину, в нищету. Вам, наверное, было трудно сюда попасть, в командировку?

Влад аккуратно прикрыл дверцу машины. Мюллер дверцей громко хлопнул.

Солнце стояло высоко, камни нагрелись, и воздух над ними дрожал. Марево окутывало всю деревню, смазывая подробности. Белые стены домов дрожали на фоне белых скал.

– И дымом не пахнет, – сказал Влад.

– И что это значит?

– Обед должны готовить, – пояснил Влад. – И собаки уже должны были нас встретить и облаять. Тут такие собаки – ужас. Прошлый раз чуть не порвали ооновца.

Мюллер поправил ремень кофра на плече и решительно направился к крайнему дому.

– Стой! – негромко сказал Влад.

Немец не остановился.

– Стоять!

Немец недовольно оглянулся.

– Мухи, – тихо сказал Влад и указал пальцем.

Мух было много. Черные, крупные, они клубились возле сложенной из плоских камней ограды.

Немец снял крышку с фотообъектива. Гетьман прошел мимо него, осторожно приблизился к ограде.

Черное пятно на камне. Мухи ползали по нему, взлетали, делали круг и снова возвращались.

– Дерьма не видели? – осведомился подошедший корреспондент.

– Это кровь, – тихо сказал Влад. – Часа три-четыре как натекло.

Ветер сюда не залетал – деревня была окружена горами. Зимой он не мог выхолаживать дома, а сейчас, летом, не мог развеять трупный запах.

Влад прошел вдоль сарая к дому и осмотрел дверь. Не обнаружив сюрприза в виде растяжки, толкнул ее, отойдя в сторону, чтобы не маячить на фоне дверного проема. Прислушался.

Тишина. Только что-то поскрипывало в глубине дома. Тихо, протяжно.

И пахло из дома смертью.

Немец попытался войти туда, но Влад оттолкнул его в сторону, показал кулак.

Осторожно переступив порог, Гетьман вошел.

Чего он искренне не понимал, так это как можно строить дома без сеней. Открываешь дверь и сразу оказываешься в комнате. В непогоду, наверное, вода и грязь попадают, пачкают плетеные полосатые половики.

Сейчас сухо, только пыль...

И кровь.

Гетьман прислонился плечом к стене и на секунду закрыл глаза.

У сербов в деревнях большие семьи. Человек по десять могут жить в одном доме. А могут и умереть.

Все десять.

Может быть, они пытались сопротивляться. У старика в руке был нож. Но это не помогло.

Их не застрелили, не взорвали гранатой. Их даже не рубили, не было ровных разрезов или следов от топора. Их рвали в клочья. Будто в дом проник зверь, громадный зверь.

Кровь яркими красными брызгами покрывала все в доме, натекла лужами на пол, впитываясь в половики. В одной подсохшей луже отпечатался след.

Оттиск собачьей лапы, сантиметров двадцать длиной. Таких собак не бывает. Это кто-то специально, как... Как подпись свою оставил. Вырезали христианскую деревню, поставили отпечаток. Только не собаки, мусульмане собак не любят. Волк.

Только и для волка – великоват след.

Влад почувствовал, что задыхается, и вышел на улицу. В принципе, можно уходить. Даже нужно. Сообщить о том, что произошло.

Немца возле дома не было.

Влад чертыхнулся. Куда его понесло? Оглядевшись, он заметил, что пыль на выходе со двора еще висит в воздухе. Понесло немца, потомственного эсэсовца, за приключениями.

Мюллер стоял возле сарая в соседнем дворе. Двери сарая были распахнуты, и немец с улицы что-то фотографировал.

Лицо его было совершенно спокойным, а на подошедшего Гетьмана корреспондент оглянулся даже раздраженно, как человек, которому мешают заниматься важным и, самое главное, любимым делом.

– Нужно ехать, – сказал Влад, мельком заглянув в сарай.

– Зачем? – сквозь зубы спросил Мюллер. – Те, кто это сделал, ушли. Я могу работать.

– Деньги зарабатывать?

– Деньги, – кивнул Мюллер. – Но если вам больше нравится высокий стиль – я должен донести до человечества правду о том, что здесь происходит. Произошло.

Домов в деревне было всего десятка три. Мюллер обошел все. И Влад шел за ним.

– Тут все, – сказал корреспондент возле последнего дома. – Монастырь далеко?

– По тропе – метров восемьсот. Но я думаю...

– А вы не думайте. У вашей расы хорошо получается пить водку и устраивать революции. А думать предоставьте мне. – Мюллер посмотрел в глаза Владу, словно ожидая, что тот отведет взгляд.

Гетьман взгляда не отвел.

Только сейчас он заметил на предплечье немца татуировку – змея, обвившаяся вокруг семилучевой звезды.

– Пойдем, – сказал Гетьман. – И я пойду первым.

– Ради бога! – махнул рукой Мюллер. – Только ключи от машины не отдадите ли? Если вдруг что – меня, скорее всего, убивать не станут. У меня нет оружия. А вы – прекрасная мишень. И потом искать на вашем теле ключи...

– Ключи остались в машине. В замке. И если вы полагаете, герр Мюллер, что сможете разозлить меня – ошибаетесь. Я на работе. Потом, когда вернемся и я вас сдам на руки начальству, вот тогда мы и сможем поговорить. Приватно, так сказать. У нашей расы, помимо всего вышеперечисленного, хорошо получается еще и морды бить расам более цивилизованным.

Влад, не дожидаясь ответа, резко повернулся и быстрым шагом пошел по тропинке.

Монастыри обычно не устраивают так близко к населенным пунктам, но тут либо деревня прилепилась к монастырю, либо крутизна подъема компенсировала незначительность расстояния.

Тропинка уверенно карабкалась в гору, не тратя времени на повороты в поисках менее крутого подъема.

Когда комиссия ЮНЕСКО доплелась таки до монастыря и отдышалась, настоятель пояснил, что вход в монастырь нужно заслужить. Что идти сюда следует не из праздного любопытства и не развлечения ради.