Тимур Туров - Ядовитая кровь

– Бисову душу! – пробормотал Чугайстр и оглянулся на стоящего в стороне Волка. – Сила в руках есть?

– Что нужно?

– Пули вот на куски нужно порубить – сможешь?

Волк подошел к Чугайстру, взял пули.

– А бьемся об заклад, что я без ножа их на кусочки поделю?

Внезапно закричал Мороз, забился на земле, но Качура и Звыняйбатько удержали его, а Черепень продолжал лить на рану Мороза горилку из фляги.

Рана была нехорошая – глаз вытек, сквозь рассеченную щеку видны были зубы, но Мороз терпел, только вот закричал, когда горилка попала на рану.

– Все, – сказал Черепень, затыкая флягу. – Перевяжем – до утра доживешь.

– А пусть он гонцом едет, – предложил неуверенно Звыняйбатько. – Какая с него польза будет у крепости? Если еще до нее не помрет.

Мороз, которому Качура завязывал лицо тряпкой, ничего сказать не мог, только сложил пальцы на правой руке в дулю и протянул обидную эту фигуру в сторону Звыняйбатька.

Тот вздохнул и отвернулся.

Луна стояла высоко, освещая степь мертвым светом. Фигуры козаков и коней отбрасывали смоляные, липкие на вид тени.

– Так бьемся об заклад? – повторил Волк. – Без ножа, без сабли, без какого железа – на четыре куска каждую.

– Не делай глупостей. – Синица подошел к приятелю и толкнул того кулаком в плечо. – Это ж серебро.

– На один золотой!

– А гроши откуда достанешь? – хитро прищурился Чугайстр.

Волк и Синица так и остались голыми после того, как снова перекинулись в людей.

– У меня в седельной сумке, – ответил Волк. – У тебя золота отродясь не было, так ты кинжал свой поставь, тот, с зеленым камнем.

– А пойди к Морозу, – ответил Чугайстр, – попроси, чтоб он тебе дулю показал, очень ловко у него это получается. Будешь пули ломать?

– Волк! – предупредил Синица, но тот отмахнулся.

– Скучный ты человек, Чугайстр. – Волк взял одну пулю, подбросил ее и ловко поймал зубами.

Звонко щелкнуло – волк выплюнул на ладонь две половинки серебряной пули, поморщился и сплюнул на землю.

– Дрянь какая... На четыре части?

– На четыре.

Волк раскусил обе половинки, потом то же самое проделал со второй пулей, сплевывая слюну после каждого раза.

– Дурень безголовый, балбес... – стонал каждый раз Синица, качая головой. – То ж яд!

– А все яд! – засмеялся Волк. – А больше всего бабы и горилка. Так, старик?

– Иди себе, нелюдь, – буркнул Чугайстр. – Не маши тут... хвостом.

Волк снова засмеялся.

– Заряди в пистоль, – Чугайстр протянул раскушенные пули Приблуде, – что-то у меня руки трясутся. Устал. То ли я старый, то ли татарин ловкий пошел – ладанку, нехристь, срубил, по самому горлу саблей провел.

Старик осторожно потрогал царапину на горле.

– Значит, судьба, – подумав, добавил он. – До крепости доеду... Еще кто не зарядил? – повысив голос, спросил он у козаков. – Еще пять пуль серебряных есть. Приблуда угощает.

Мороз подобрал с земли пистоль, протянул Качуре, тот оружие отнес Чугайстру.

– Чего ты мне его суешь? Сам вот бери пулю, заряжай... Посмотри, может, еще есть не заряженное?

– Оставь, – Черепень махнул рукой. – Там только один оборотень...

– Маах'керу... – пробормотал Приблуда, вспомнив, чему его учил Волк.

– По коням, – тихо сказал Черепень.

– А у меня кобыла! – вспомнил старую шутку Звыняйбатько, но никто не засмеялся.

Мороза и Черепня в седла пришлось подсаживать.

– Может, привязать? – спросил Звыняйбатько.

– А вяжи! – махнул рукой Черепень.

Остальные в седла сели молча.

– Здоровы будьте, – сказал Звыняйбатько, снимая шапку.

– И ты не поминай лихом, – ответил Чугайстр за всех.

– Передать что? – спросил Звыняйбатько. – Поклоны, слово какое?

– Расскажешь, как оно было, – Черепень тронул коня. – Волк, Синица, перекинетесь, как мы отъедем, не полошите коней...

Съехав с холма, Приблуда оглянулся – Звыняйбатько смотрел в их сторону, держа шапку в руке, потом размашисто перекрестился и тронул коня.

Низко, над самой вершиной, мелькнула крылатая тень.

Конь Приблуды всхрапнул, потянул в сторону, Приблуда похлопал его ладонью по шее, успокоил.

В свете полной луны видно было далеко, но ясность была обманчивой – тени скользили по степи, извивались, как черное пламя, за каждым камнем, за каждой былинкой. И самые камни начинали жить в этом призрачном свете, шевелиться, перекатываться, устраиваясь поудобнее.

Кони пряли ушами, вслушиваясь в ночь.

После схватки с татарами никто уже даже не притворялся. Все знали, что едут умирать. И никто не объяснял – зачем. Для чего умерли Стриж и Страх, остальные козаки? Зачем ехать к крепости, когда и так уже известно, где она и сколько в ней народу?

Вызволять своих? Как же вызволять, если там пять десятков? Пусть четыре, десятерых козаки уже убили. Но сорок человек, два страшных чужака-джинна, и неизвестный, но наверняка опасный перевертень, змей!

Один огненноглазый чужак чуть не перебил козаков. Черепня поранил играючи, словно не был тот опытным воином и не мог обычно выстоять в поединке против трех – Приблуда сам видел, как управляется атаман с саблей.

А тут их будет двое, против пятерых козаков и двух характерников. И змей. Волк сказал, что это Приблуде придется со змеем сойтись, как в сказке Катигорошку.

Приблуда вытащил из-за пояса пистоль, осмотрел, потом следующий. Чугайстр отдал ему еще и свой, заряженный четвертинками пуль, велел стрелять в упор, когда придется.

Черепень пропустил козаков мимо себя, дождался, когда Приблуда поравняется с ним, и тронул своего коня.

– Слушай внимательно, – тихо сказал Черепень.

– Слушаю.

– Если начнется драка... Когда, – поправил сам себя Черепень. – Когда начнется драка – не лезь вперед. И не спорь, – добавил он, увидев, что Приблуда дернул подбородком. – У тебя серебряные пули. И сабля. Мы остановим людей... сколько получится, а ты смотри змея. Он в кучу не полезет, чтобы своих не покалечить и чтобы своих коней не переполошить. Сзади подкрадется... Или сбоку. Вот тут ты его и перехвати. Попытайся...

– Я перехвачу, – ответил Приблуда, чувствуя, что руки холодеют и в животе образовался лед. – Я смогу.

– Смоги. И еще... – Черепень нахмурился, втянул воздух со стоном – Приблуда подумал, что у него болит рана. – Что бы ни случилось... Не поминай нас лихом: ни меня, ни Сечь, ни батьку своего, старого Охрима...

– Да что вы такое говорите! – задохнулся от обиды Приблуда. – Да как можно такое говорить?!

– Не поминай лихом, – повторил Черепень. – Я бы своего сына вместо тебя взял, если бы... Сам бы...

Черепень ударил своего коня рукой – отдал-таки Чугайстру свой канчук, как обещал. Конь в два прыжка вынес Черепня в голову небольшого отряда.

– Что ж это такое? – прошептал Приблуда, чувствуя, как на глазах появились слезы. – Да за что ж меня так?