Вадим Панов - Дикая стая

Я не сдержал вздох, покачал головой, на несколько мгновений задержал взгляд на светящемся наконечнике копья.

– Артур, ты не думал о том, что Сурн всего лишь одна из частей целого? Что его аура призвана компенсировать кого‑то другого, кто живет среди нас и…

– Распространяет добро?

– Да.

Дурацкая тема для разговора, но в тот момент я не мог говорить о чем‑то другом. Умолять спасти Динку? Напрасная трата времени. Молчать? Мне было слишком плохо. Я должен был высказаться.

– Возможно, это так. – подумав, ответил Артур. – Но сути дела это не меняет: я охотник. И даже если Сурн всего лишь симметричный ответ, я буду преследовать его, пока не убью. В нас и без того достаточно зла, чтобы получать дополнительную инъекцию.

– А как ты отнесешься к мысли, что кто‑то охотится на добрых тварей?

– С пониманием, – усмехнулся Артур. – Мы должны оставаться такими, какие есть. Мы должны сами решать, когда и как поступать. Мы должны совершать ошибки и идти вперед своей дорогой. А наставники любой масти могут отправляться ко всем чертям.

Такая вот философия.

Поверьте, еще до того, как Артур ответил на мой вопрос, я знал, что именно он скажет. К тому моменту я уже достаточно разобрался в охотнике, чтобы понять ход его мыслей. Но мне было важно услышать это от него.

Я услышал и замолчал.

Телохранители продолжали держать меня за руки. Артур, обращаясь к светящемуся наконечнику, шептал какие‑то заклинания. Темный двор оставался пустынен и тих.

Все терпеливо ждали, когда Сурн убьет мою Динку.

А потом скрипнула подъездная дверь, и она вышла из дома.

– Динка!

Я машинально дернулся, попытался вырваться, но куда там! Меня прижали лицом к джипу.

– Это она? – спросил Артур.

– Да, – прохрипел я.

– Почему она вышла?

– Не знаю. Может, устала сидеть и бояться?

– Или он ее позвал…

Артур огляделся, нехорошо улыбнулся, взял копье в обе руки и тихо велел:

– Оставаться здесь.

А сам направился к Динке. Осторожно и очень мягко, готовый в любой момент отбить или нанести удар. Направился походкой умелого охотника. Направился без страха и сомнений.

Он был почти неразличим в темноте, но светящийся наконечник отчетливо указывал нам его путь. И выдавал Артура Сурну.

Впрочем, тварь с самого начала знала, где ее враг.

Сурн вышел из тела Динки за мгновение до того, как наконечник прикоснулся к девушке. Черное, гораздо чернее осенней тьмы облако на мгновение окутало голову Артура и тут же отпрянуло, потянулось к неосвещенной части двора, скрылось.

Секунду они продолжали стоять: Артур и Динка. А потом упали. Сначала она. Затем он. Рухнули как подкошенные.

В тот же миг я почувствовал, что свободен. Но обрадоваться не успел: накатило знакомое ощущение непроглядной тоски.

– Глупый охотник, – хихикнул Вурц. – Молодой и глупый. Думал, Сурна завалить легко. Наивный.

Он вытер кинжалы, которыми заколол телохранителей, о мою одежду, прищурился и пробурчал:

– Сурн сказал, ты можешь жить.

– За что такая милость?

– Сурн не режет больше овец, чем ему надо.

Вот и вся история о Дикой Стае.

О звере по имени Сурн, о звере по имени Вурц, о звере по имени Артур и о несчастливой девчонке, что так некстати оказалась между ними. О моей Динке.

Странная все‑таки штука – Судьба. Никогда не таешь, куда заведут тебя звезды и какая тварь, прячущаяся до поры в темном углу, заинтересуется тобой.

А напоследок я поведаю о том, что побудило меня рассказать вам эту историю.

Случилось так, что через несколько месяцев после смерти Артура и Динки дела привели меня в Париж. В город‑легенду, в город‑сказку. Разумеется, я использовал любую возможность, чтобы посетить знаменитые достопримечательности. Я поднимался на Эйфелеву башню и побывал в Доме инвалидов, я просиживал в кафешках на Монмартре и гулял по Булонскому лесу, сходил в оперу и в «Мулен Руж», глазел на арку и собор. Предпоследний же перед отъездом день я посвятил Лувру и там, в одном из дальних залов, я наткнулся на НЕЕ.

На коллекцию овальных золотых медальонов.

Вот охотник с луком, а вот – со связкой дротиков. Вот человек, на руке которого сидит сокол, а вот – в окружении своры собак. Вот мужчина на лошади, и вот другой, с сетью и кинжалом. И снизу каждую фигурку обрамляла фраза: «Facta sunt potentiora verbis», а сверху виднелись следы стершегося символа.

Золотые медальоны лежали за стеклом.

Они казались могильными плитами.

Дела сильнее слов (лат.)