Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью. Том 2

– Что прикажете, ваш-ш, ва-швасбродь?

– Кабинетик, бутылку водки, закуску соразмерную. Понятно?

– Бу сдела-нн, немедленно!

И, пытаясь скрыть изумление, что, мол, таким людям надо в его сомнительном табаке, провел офицеров сквозь разделяющую помещение кривоватую каменную арку в так называемый «кабинет», больше похожий на театральную ложу. Несколько возвышенный над основным помещением, с двумя столиками при четырех стульях каждый и бамбуковой шторой, которую можно было сдвинуть, чтобы наблюдать происходящее в общем зале.

В этом трактире, кстати сказать, состоялась некогда первая в Москве встреча Ляхова с Тархановым, закончившаяся потасовкой со стрельбой. Может, поэтому и привел он сюда Чекменева, в рассуждении, что снаряд в одну воронку дважды не падает. Рассуждение в принципе верное, но лишь при условии стрельбы одним орудием без поправки прицела. В любом другом случае очень даже падает. Сообразно теории вероятности, для которой все точки на местности равноценны.

– Вы как, Игорь Викторович, пару рюмок за компанию пропустите или за рулем воздерживаетесь?

Сама постановка вопроса опять удивила Чекменева. Пожалуй, никто и никогда не спрашивал у него о желании выпить или не выпить в именно такой трактовке. При чем тут - за рулем? Кого это касается? Ладно, и это замнем для ясности.

Подождав, пока стол будет накрыт в соответствии с заказом Ляхова, генерал взял в руки зеленоватую, пузыристого стекла стограммовую стопку, повертел ее в пальцах, поставил обратно на стол.

– Итак, полковник? Вы меня долго пытались удивить, но, может быть, пора поговорить совсем откровенно?

Ляхов разочарованно вздохнул.

– А вам что, мало предыдущего? Уж я, казалось, говорил максимально откровенно. Наговорил больше, чем на высшую меру, если вам захочется ее ко мне применить. Если получится, конечно. Неужели вы не поняли, Игорь Викторович, что я, наверное, единственный человек в вашем окружении и вообще в этом мире, который рискнул пообщаться с вами совершенно на равных? Не сверху, не снизу - по горизонтали. Не привыкли? Ну, потерпите еще минут двадцать…

– Хорошо. Потерплю. Но все равно не понимаю, к чему этот кабак? У меня дома гораздо лучше можно было посидеть.

– Кому как. Мне здесь кажется гораздо безопаснее. Ваши люди незаметно не подойдут, моих у меня просто нет. Сидят два человека, разговаривают, водку пьют. Значит, так и надо. Если кто сдуру начнет на неприятности нарываться, мы вполне отобьемся…

Ляхов опустил руку к сапогу и вытащил из-за голенища плоский браунинг 1906 года. Показал, спрятал обратно.

– Пока вы мой «адлер» не вернули, будем полагаться на это. Он у вас, кстати, не с собой?

– Нет, в сейфе оставил. Верну, верну, не беспокойтесь. А что ж вы мне бутылкой угрожали, если у вас при себе оружие было?

– А зачем шулеру туз в рукаве?

– Так мы с вами остановились на Майе Вельской. А еще кто у вас на примете?

– Остановился я на капитане Уварове, - уточнил Ляхов. - Очень мне этот граф понравился. Конечно, куда менее информирован, чем другие, зато по прочим качествам и природному уму человек незаменимый. Для основной группы вроде и все. С моей стороны. Вы, может, еще кого включить пожелаете?

– А что же вы Татьяну Любченко-Тарханову не назвали? Я думал, на свою команду вы целиком полагаетесь…

– Это тема отдельная. Не вдаваясь в детали, скажу, что вводить ее в операцию считаю несвоевременным. Да и вообще, Игорь Викторович, мне начинает казаться, что мое предложение вы уже приняли. Пусть пока на уровне подсознания. Я не ошибаюсь? Иначе к чему слово «совсем» применительно к откровенности?

Вы еще имели в виду - «а что мне за это будет?». Все будет, все, Игорь Викторович. Эти люди достаточно могущественны в своем мире, который кое в чем значительно обогнал наш, и вопрос вознаграждения добровольных помощников для них проблемой не является. Главное, нам самим не продешевить…

Глаза Вадима смеялись, а Чекменев чувствовал себя все более неуютно. Они словно вдруг поменялись ролями, и сейчас Ляхов вербует его так же, как сам он не очень давно вербовал Ляхова.

Ну пусть развлекается. Весовые категории у них в любом случае несопоставимы. Вадим может изображать из себя все, что угодно, но, когда на одной стороне пусть и крайне прыткий полковник и его пока неизвестные друзья, а на другой вся мощь спецслужб Империи, можно до поры проявить и снисходительность.

– А я ведь не услышал пока никакого предложения. Так, общие рассуждения. Чего вы хотите на самом деле и чего требуете от меня? Здесь и сейчас.

– Для начала - чтобы вы мне поверили. Приняли как данность, что угроза для России, о мире в целом я не говорю, чтобы не расширять ноле принятия решений, складывается сейчас гораздо большая, чем любые инсургенты вкупе с «Черным интернационалом» и гипотетическая агрессия всех мировых держав разом. Но противостоять ей пока еще возможно. И наконец, чтобы до вас дошло, что мое предложение, деятельность моя и моих друзей никоим образом для вас, для Государя Императора, России опасности представлять не может и никакого злого умысла вы даже под микроскопом не разглядите.

В чем, кстати, сможете убеждаться постоянно и непрерывно, поскольку все мои предложения и инициативы всегда доступны самому тщательному анализу, а главное - отнюдь не будут являться для вас категорическим императивом. Мы вам будем сообщать, что на текущий момент дела в России и вокруг нее обстоят таким вот образом и что поступить, по нашему разумению, следует так-то. А остальное - за вами.

– А как я смогу быть уверен, что за моей спиной вы не ведете какую-то свою игру?

– А в чем вы были бы уверены, если б я вообще не поднял эту тему? Вы меня арестовали, преследуя собственные цели, которые мне, кстати, так до конца и не ясны. Одну гипотезу я высказал, но могут ведь быть и другие? Далее. Я, как вы видите, свое узилище покинул непонятным для вас способом и мог бы покинуть его гораздо раньше, и вас мог ликвидировать или захватить в плен…

Да я это, к слову, и сейчас могу. Стоит мне мигнуть, и через пять минут вы окажетесь в совершенно другом месте, из которого вам-то уйти не удастся. Верите?

Чекменев огляделся по сторонам. Слова Ляхова могли быть и блефом, а могли и правдой. Даже скорее - правдой. Подземная Москва столь обширна и неизучена, что почти любой старинный подвал вполне мог иметь с ней сообщение. А контингент посетителей трактира с девяностопроцентной достоверностью принадлежал к криминальному или околокриминальному сообществу.

– Вполне верю, - кивнул Чекменев.

– Ну вот. Признавая достаточную степень моего, по отношению к вам, могущества, следующим шагом правильно будет признать, что обманывать вас мне нет совершенно никакого резона. Не проще ли высоким договаривающимся сторонам согласиться, что дела в реальности обстоят точно так, как на самом деле, и выложенные на стол карты - не крапленые. Туз есть туз, джокер - джокер. И далее поступать, как подобает уважающим себя джентльменам.