Тимур Туров - Камень судьбы

Попрощавшись с Царевым, Декатин поднялся из кресла, подошел к большому панорамному окну и некоторое время любовался видом осеннего парка. Вернувшись за стол, он достал из отделанного золотом хьюмидора толстую, почти черную «куабу», щелкнул гильотинкой, обрезая кончик, но, потянувшись за зажигалкой, неожиданно отложил сигару и ткнул в кнопку селектора.

– Елизавета Львовна, соедините меня с Анастасией Владимировной. Срочно!

Когда закурлыкал телефон, Василий Леонтьевич, развалившись в кресле и задрав ноги на стол, вовсю дымил «куабой», прикрыв глаза тяжелыми веками. Сняв трубку, он лениво буркнул:

– Да?

Строгий и холодный женский голос произнес:

– Господин Декатин, мне сказали, что вы…

– Настя, бросай все и поезжай в норку, – положив сигару в пепельницу, негромко сказал Декатин. – Я буду через час. Я соскучился…

Голос в трубке мгновенно изменился, потеплел, в нем появилась легкая хрипотца:

– Да, да, я поняла. Уже выезжаю. Что-то приготовить, купить?

– Ничего не надо.

– А…

– Что?

– У вас… У тебя есть что-то для твоей любимой ласковой кошечки?

Декатин усмехнулся, проворчал:

– Есть!

И нажал кнопку, отключая соединение.

– Ну, и куда мы дальше? – отдышавшись после очередного рвотного позыва, поинтересовался у Акунда Глеб.

– Сог-Рот сказал, что Аскет облекся в водное кольцо. Я не помню точно, что это за хрень, но, по-моему, это где-то в Измайлово, – задумчиво проговорил сатра.

– Водное кольцо? Измайлово? – В голове Глеба мелькнула догадка. – Остров на Серебряно-Виноградном пруду?

– Да, типа того, – рассеянно кивнул Акунд. – Меня не это волнует. Все-таки побаиваюсь я к тому типу идти, Игроки – они опасны, как акулы или бешеные волки…

– А кто они вообще такие? – спросил Глеб.

– Маги. Но не такие, как все остальные. Могущественные, странные, и источники им не нужны.

– Понятно. – Глеб закурил. – Все одно ехать надо, чего на месте стоять?

– Ну, давай… – нехотя согласился сатра. – Как туда ехать?

– Можно на тачке, можно на метро.

– Вот уж хрен! – Акунд презрительно скривил губы. – Пусть на метро оборотни катаются…

Расплатившись с таксистом-бомбилой у метро «Партизанская», Глеб про себя с сожалением отметил, что денег осталось не так много, как он думал. По дороге они перекусили в ресторанчике на «Электрозаводской» и купили мерзнущему сатра пушистый исландский свитер.

«Надо начинать экономить», – решил Погодин, еле поспевая за вышагивающим впереди Акундом.

Оставив по левую руку высокие здания гостиницы «Измайловская» и пряничные шатры лубочного «кремля», через десять минут они уже стояли на берегу пруда, у Второго Бауманского моста. За серой водой поднимались полуоблетевшие кроны ив, скрывавшие стены бывшей царской усадьбы, после революции ставшей «городком имени Баумана».

– Если я все понимаю правильно, твой Аскет обитает именно там, – сказал Глеб.

– Не нравится мне все это. – Акунд сплюнул под ноги. – Блудня какая-то. Игроки – они… хм… Может, не пойдем?

– Но Крица сказал… – начал было Глеб.

Сатра раздраженно оборвал его:

– Знаю, знаю. А вдруг там засада?

– Ты ошибаешься, сатра, – раздался за спиной знакомый насмешливый голос. – Там засады нет. Я ждала вас здесь.

Глеб и Акунд обернулись одновременно – перед ними стояла, улыбаясь и поигрывая короткой тростью, затянутая в черную кожу сатресса. Поодаль застыла еще одна женщина, красивая странной, болезненной красотой, очень худая и бледная. Глеб вздрогнул.

«Вот и все. «Силлипитирья». Кажется, это переводится как «мои соболезнования», – мысли рванули с места в карьер. – Может, милицию позвать? Хотя какая тут милиция. Эта магическая стерва… она, наверное, человек сто за раз уложить может…»

Акунд немного пригнул голову, сделал короткий скользящий шаг, оказавшись чуть впереди Глеба. В душе Погодина шевельнулось уважение к сатра. Его товарищ по несчастью был грубоватым, порой себе на уме, но в критические моменты он, не задумываясь, бросался в бой, прикрывая Глеба.

– Ты смелый мальчик, – улыбнулась сатресса. – Успокойся, я не буду убивать – ни тебя, ни «коричневого». Контракт разорван. Не заставляй меня делать тебе больно. Мне нужен камень.

– У нас его нет! – срывающимся голосом выкрикнул Глеб.

Мимо шли люди, обычные прохожие, любующиеся красотами этого заповедного уголка Москвы. Группа иностранцев, окружив гида, слушала его рассказ о царе Алексее Михайловиче. Веселой стайкой промчались школьники. Влюбленная парочка с цветами спустилась к самой воде.

«Интересно, что они видят? – отрешенно задал себе вопрос Погодин. – Наверное, двух красивых девушек и флиртующих с ними парней».

– Я так и думала, – кивнула сатресса. – Но времени у меня предостаточно. Ты, «коричневый», пойдешь и принесешь смарагд…

Вскинув голову, Акунд с ненавистью посмотрел на нее:

– Ты не Ксенф! Он не принадлежит тебе!

Заразительно рассмеявшись, сатресса склонила голову к плечу, искоса поглядела на сжавшего кулаки сатра.

– Мальчик, а ты забавный. Ты все еще не понял, что мне принадлежит все, что я только могу пожелать.

И вдруг, резко переменившись в лице, она хищно оскалилась и сдвинула брови. Бледная девушка, уловив смену настроения сатрессы, почти мгновенно оказалась совсем рядом. От нее исходила хорошо ощутимая волна холодной ненависти.

– «Коричневый»! Марш за камнем! Я не люблю повторять дважды! – Жесткий приказ точно бичом хлестнул Глеба.

– Я… Мне… – пролепетал он, совершенно потерявшись. – А как же Акунд?

– Он будет залогом.

– А гарантии?

– Не в твоем положении думать о гарантиях! – Голос сатрессы зазвенел. – Камень принесешь сюда. Времени тебе – сутки. – Она сунула трость под мышку, небрежно кивнула на Акунда и сказала своей спутнице: – Возьми его.

Тот рванулся, но девушка выпростала тонкую, почти прозрачную руку с черными ногтями, прищелкнула пальцами. Глеба как будто ударило невидимым бревном – он упал, а когда поднялся, увидел, что сатра, стуча копытами, послушно бредет следом за женщинами, а на безвольно отвисшей нижней губе мотается тонкая ниточка слюны…

Вагон метро болтало на невидимых в темноте стрелках, ритмичный грохот навязчиво бился в ушах.

– «Павелецкая», переход на станцию «Серпуховская», – прокатился по вагону безжизненный голос информатора.

Пассажиры зашевелились, кто-то начал протискиваться к выходу.

Голос торопил, роняя слова:

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «Октябрьская».

Парень, уткнувшийся головой в пристроенную на коленях сумку, со стороны казался спящим. Никто не обращал на него внимания, никому не было дела до чужих проблем. Ну, спит и спит – может, пьяный, может, устал, а то и вовсе наркоман какой-нибудь. Ломка у него или умер уже. Пусть те, кому положено, на конечной станции разбираются.