Тимур Туров - Рыцарь золотой розы

Они расплатились по счету и двинулись к выходу. Проходя через первый зал, Олег вновь поймал взгляд женщины-вампира, на этот раз – серьезный и спокойный. Дружелюбно кивнул на прощание сидевший около входа охранник-оборотень, и трое гостей зашагали вверх по лестнице.

Привычный, будничный вид площади Минина помог Олегу собраться с мыслями.

– Ну надо же… – сказал он, оглядываясь на вывеску «У Жоржа», ярко сиявшую в ночной тьме. – И как такое возможно?

– Ничего, ты привыкнешь, – безмятежно отозвалась Лена. – Все привыкают.

Они прошли мимо памятника Минину, протягивающему руку в сторону Москвы. «Шестерка» обнаружилась на том же месте, а около нее докуривал сигарету Михаил.

– Едем? – спросил он, кидая бычок на асфальт.

– Само собой, – кивнул Аристарх Сергеевич.

Обогнули сквер с памятником и «Козой», оставили позади Дмитровскую башню и покатили вниз по Зеленскому съезду, ведущему в обход Кремля.

– Теперь куда? – поинтересовался Олег.

– Не поверишь, – Аристарх Сергеевич раздраженно хмыкнул. – В Гнилицы.

– Вот мать-перемать, – заметил Михаил.

Поселок Гнилицы располагался не то что у черта на куличках, а даже несколько дальше. На самой окраине Автозавода, немногим ближе, чем аэропорт Стригино, и редкий обитатель верхней части города знал туда дорогу.

«Шестерка» выехала на набережную, открылся вид на Стрелку с подсвеченной желтым громадой собора Александра Невского. Вывернули на Канавинский мост, показалось здание ярмарки, черная под ночным небом Ока с размазанными по ее поверхности отражениями фонарей и посреди реки заросший деревьями остров, где лет пятнадцать назад располагался пляж.

И тут Олег обнаружил, что из черной паутины зарослей на острове торчит цилиндрическое здание, увенчанное тремя острыми шпилями.

– Можешь ничего не спрашивать. – Лена, похоже, заметила, как удивленно расширились его глаза. – Это святилище элохим. Чем они там занимаются и кому поклоняются – не знаю. И никто из других сфер не знает, разве что Наблюдатели, а они молчат…

Олег всмотрелся в изящное тонкое сооружение, но разглядеть деталей не смог – ночная тьма покрывала его, точно маскировочный халат, оставляя лишь возносящийся к небу силуэт.

Они свернули с моста, проехали мимо Московского вокзала, и потянулась нижняя часть города. Огни горели только вдоль основных магистралей, дальше все тонуло во тьме. У остановок сверкали вывески круглосуточных «комков», у которых толпились любители выпить. Прохожие попадались не чаще, чем грибы в майском лесу, – гуляющая молодежь, собачники с питомцами.

После ДК Автозавода Аристарх Сергеевич сбросил скорость, завертел головой, вглядываясь в указатели.

– Такое ощущение, что мы в другом городе, – сказала Лена, – все здесь не такое, как наверху.

– Когда Автозавод строили, то хотели сделать его отдельным поселком, – со смешком ответил Аристарх Сергеевич. – А в начале девяностых Автозаводский район даже собирался выйти из состава Нижнего. Так что фактически это другой город и есть, со своими нравами и традициями, с особой энергетикой…

Синяя «шестерка» одолела Южное шоссе, слева открылся громадный корпус тринадцатой больницы. Чуть позже в свете фар возник синий указатель с белыми буквами: ГНИЛИЦЫ.

– Почти приехали, – заметил Аристарх Сергеевич и остановил машину. – Осталось лишь отыскать Третьяковскую улицу и дом сто четырнадцать. И боюсь, без колдовства мы пропетляем в этой тьме египетской до утра.

Освещенная трасса заканчивалась около указателя. Дальше начинался мрак, в котором с трудом можно было разглядеть очертания заборов и стоящих за ними одноэтажных домов. Торчали над треугольными крышами трубы, и светил вдали одинокий фонарь.

– Я займусь, – сказала Лена.

Она потерла ладони, выставила перед собой, точно ощупывая нечто невидимое. Олегу показалось, что от них летят желтые искры, и он поспешно отвел глаза. Не хватало опять увидеть что-то, чего видеть не стоит, и надорваться при этом.

– Прямо, затем налево… – процедила Лена, и «шестерка» двинулась во тьму.

Какое-то время они петляли по Гнилицам. Машину подбрасывало и качало, будто корабль на волнах. В свет фар попадали колдобины, покосившиеся деревянные столбы, глухие заборы, из-за которых злобно брехали собаки, обочины, заваленные пивными бутылками и сигаретными пачками.

Лена держала руки перед собой и дышала все тяжелее и тяжелее.

– Вот этот, – сказала она, когда у левой обочины возник силуэт большого дома с несколькими пристройками.

– Отлично. – Аристарх Сергеевич остановил машину и заглушил мотор. – Выходим. Несмотря на поздний час, жизнь тут должна кипеть. И я уверен, что наше появление не осталось незамеченным.

Олег с сомнением покосился на дом, выглядевший пустым и темным, как краеведческий музей вечером тридцать первого декабря. Вместе с остальными выбрался из машины, ощутил запах сырой земли и гнилого дерева. А мгновением позже заметил движение около самого забора.

Несколько сутулых раскоряченных фигур появились из мрака, и злобно-гнусавый, пропитой голос, каким только спрашивать прикурить в темной подворотне, поинтересовался:

– Че надо?

– Мы к Глазастому, – сказал Аристарх Сергеевич. – От Магнита.

– А, ну-ну… – Голос не то чтобы подобрел, но из него ушла наигранная, пугающая хрипота. – Свои, значит. Сейчас мы дорожку-то вам подсветим. Идите к дому, там вас встретят.

Вспыхнул фонарь, луч света уперся в приоткрытую калитку, выкрашенную в синий цвет. За ней обнаружилась асфальтовая дорожка шириной в полметра, ведущая к высокому крыльцу.

– Спасибо, дружок, – бросила Лена, – ты такой любезный.

Во мраке гнусаво хихикнули.

Аристарх Сергеевич толкнул калитку, и они пошли к дому. Заскрипели под ногами ступеньки крыльца, в унисон им закряхтели петли рассохшейся двери. Олег заморгал, прикрылся рукой от ударившего в глаза яркого света.

– Ха, что за гости к нам пожаловали? – пропел дребезжащий тенорок. – Любители сладкого, искатели запретного?

– Не угадал, – сказал Аристарх Сергеевич. – Мы к Глазастому.

Олег привык к освещению и увидел, что стоят они в небольшой прихожей. Справа обнаружилась почти пустая вешалка, а под ней – настоящая выставка стоптанной обуви: кроссовки, туфли, сандалии, слева – высокий шкаф, а рядом с ним зеркало, настолько мутное, что вместо отражений в нем двигались неясные силуэты.

Тенорок принадлежал старику, чье лицо прятали сросшиеся бакенбарды, усы и борода. Глаза его выглядели темными, словно в них вовсе не имелось белков. Стоял бородач поеживаясь, то и дело переступал с ноги на ногу, и при этом раздавалось негромкое постукивание.

Олег глянул вниз и обнаружил, что колени у старика выгнуты в обратную сторону, а вместо ступней – грязные копыта.