Роман Злотников - Путь князя. Атака на будущее

И в ладони Немоляевой, напрягшейся посреди двора...

И в ладони Барабанщицы, застывшей на мостовой...

И ОСТАНОВИЛАСЬ.

Артур Александрович несколько мгновений смотрел на это, а затем мучительно застонал.

– Нет. Нет! НЕТ!!! Этого не может быть! Ты бы не смог... не успел!! Это НЕВОЗМОЖНО!

Взглянув на него, Рат вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Странно, генерал, я всегда считал вас человеком, который в первую очередь доверяет собственным глазам.

Генерал стиснул зубы и горделиво вскинул голову. А его рука потянулась куда-то под полу пиджака. Рат усмехнулся.

– Не стоит, генерал, неужели вы надеетесь опередить меня, – и, дождавшись, пока плечи генерала обмякли, сделал шаг вперед и тихонько, кончиками пальцев уперся в черноту, которая промялась под его пальцами, будто целлофановая пленка, а затем... толкнул ее. И она... покатилась обратно.

Данька выдохнул и поднес к глазам дрожащие ладони. Пот лил градом, во рту было сухо, а пальцы дрожали так, что если бы у него в руках был стакан с водой, асфальт на метр вокруг был бы уже мокрым.

– Рат, – хрипло произнес он, поворачиваясь, – я... мы... у нас получилось?

Рат улыбнулся и смежил веки.

– Да. У вас получилось.

Данька стоял, не в силах произнести не слова и больше всего мечтая о том, чтобы рухнуть прямо здесь, на брусчатку и позволить отдохнуть кричащим от боли мышцам, все еще неимоверными усилиями удерживающим его в вертикальном положении. Рат бы понял, Данька был уверен. Но... они были не одни.

– Вот, значит, как... – медленно произнес генерал. – Светлый Князь... – он замолчал. Молчали и Рат, и Данька. Наконец, генерал разлепил губы, превратившиеся в бледную полоску, и глухо сказал:

– Выходит, у меня с самого начала не было шансов...

Рат молча пожал плечами.

– И кто же, – криво усмехнувшись, спросил генерал, – Жан, Хамид, Дэниел или Всеслав?

Рат тихо ответил:

– Ратибор.

– О-о, – генерал саркастически качнул головой, – сам Ратибор. Надо же... я могу гордиться.

Рат пожал плечами.

– Как хотите.

Лицо генерала вдруг осунулось, и он со злостью прошипел:

– Вам лучше меня убить. Потому что я не прощу. Никогда! Сын... с сыном я уже опоздал, его не изменить. А вот внука... внука я воспитаю в ненависти к вам. И правнука тоже. И когда-нибудь, какой-нибудь мой потомок найдет способ...

Рат отрицательно покачал головой.

– Вам пора возвращаться, генерал. Я знаю, на родине вас ждут не очень приятные события, но... вы это переживете.

– Вы не воспринимаете меня всерьез, – горько сказал генерал, – что ж, это ваше право. Но запомните мои слова: самой большой ошибкой моих врагов было – не воспринимать меня всерьез.

Рат молча кивнул и вскинул правую руку. Из сомкнутой ладони ударил луч. Рат тихо произнес:

– Прощайте, генерал, – и коснулся его лучом. Хлопок. И генерал исчез.

Несколько мгновений Данька смотрел на то место, где еще мгновение назад стоял Артур Александрович, а затем хрипло спросил:

– Рат, то есть, это... прошу прощения, князь Ратибор, а если он и вправду... ну... внука настропалит.

Рат улыбнулся.

– Пусть. И... кстати, можешь по-прежнему называть меня Рат. Даже если ему это удастся, то минет три-четыре поколения, и его потомки изберут Путь. Для тех, кто вырастет с ясным осознанием себя как части Рода и Чести Рода как непреходящей личной ценности – другого пути нет.

Данька медленно кивнул.

В этот момент послышался гулкий топот и из-за поворота вылетели ребята.

– Рат, у нас получилось!

– Все вышло!

– Мы смогли!

В этом гвалте голосов Барабанщица подняла руку, призывая умолкнуть возбужденно-радостные голоса остальных, и, шагнув к Рату, в упор посмотрела на него.

– Это было обязательно?

И все замолчали, оглядываясь по сторонам. Из-за крыш ГУМа, башен Кремля и дальше, из-за куполов Покровского собора тянулись к небу дымы пожарищ. В воздухе висела гарь, вой сирен пожарных машин и карет «скорой помощи» перекрывал все остальные звуки. И ребята один за другим стали с гневом поворачиваться к Рату.

Рат медленно обвел взглядом чадящий горизонт, а затем опустил глаза и тихо произнес:

– Иногда Господь попустительствует тому, что животное овладевает людьми гораздо больше, чем обычно. Дабы люди смогли сами понять, на что способно животное, если позволить ему делать то, что ему хочется. Сейчас у вас именно такое время...

– При чем тут это? – воскликнула Барабанщица. – Это же сделали люди из твоего мира.

Рат грустно улыбнулся.

– А как ты думаешь, смогли бы они сделать это, если бы в вашем мире нельзя было так легко купить почти каждого... Если бы здесь могли ясно видеть – кто друг и кто враг. И знать, что то, чего хочет от тебя твой враг, нельзя делать ни в коем случае. Даже если это кажется тебе самому не менее, а может быть, даже более... выгодным.

Не поэтому ли, Даниил, ты не согласился взять совершенно сумасшедшие для тебя деньги, что почувствовал в том, кто назвался Артуром Александровичем, врага? Причем настоящего, истинного врага.

Ваше время носит у нас имя времени Тьмы. И о нем рассказывается, как о времени, когда люди видели мир в извращенном, зеркальном отображении. Когда воля, честь и чувство собственного достоинства были заклеймены как закомплексованность, замороченность и нетерпимость. А безволие, бездумие и бесцелие – одобрительно назывались терпимостью и толерантностью. Когда во главу угла было поставлено лишь воплощение желания. Желания похудеть, научиться кататься на каком-нибудь сноуборде или заняться дайвингом. Когда почти единственный Путь, который стал доступен для человека, оказался Путь крестьянина. И даже ему следуют очень немногие, предпочитая быть богатым, знаменитым и обладающим максимальными возможностями для удовлетворения своих хотений быдлом... Ты по-прежнему считаешь, что у тебя нет ответа на твой вопрос, Маша?

Барабанщица медленно качнула головой, а затем покосилась по сторонам и, тяжело вздохнув, спросила:

– И... что, ничего нельзя сделать?

Рат задумался.

– Почему же... можно, – он усмехнулся, – генерал действительно дал мне возможность очень сильно вмешаться в ткань вероятностей этого времени. Так что... можно. Только, как вы теперь уже знаете, все имеет свою цену.

Они переглянулись. А потом Данька спросил:

– И какую цену должны заплатить мы?

– Самую большую, – спокойно ответил Рат, – знание, – он сделал паузу и поочередно посмотрел на каждого, а затем продолжил: – Я могу сделать так, что ни я, ни генерал никогда не появимся в этом мире. И потому ничего этого, – он указал рукой на стоящие над горизонтом дымы, – тоже не будет.

– Но ведь тогда исчезнет то, чему ты нас научил? – возмущенно воскликнул Гаджет.