Игорь Огай - Прорыв осады

– Позволь мне, высо… равная, – Якоб бочком обогнал ее и взялся за вентильный запор бронированной створки, ведущей в глубь купола. Обтер штурвальчик все тем же рукавом – кого-то луч настиг прямо на пороге, – поднатужился, провернул… – Туда Альварес с братками пошел, – пояснил великан, отступая. – А Глеб… Это…

– Ты говорил, – отрезала она и шагнула внутрь.

Нет, здесь не стреляли. Уж если бывшие рабы и умели что-то делать хорошо, так это выполнять приказы. Должно быть, половина людей Альвареса осталась здесь, в первом же тоннеле, круто идущем вниз. Лучеметы охраны не смогли остановить живую лавину. Ворвавшиеся порвали нескольких интаев голыми руками и ринулись дальше, отмечая путь своими и чужими трупами.

Каблучки больше не стучали в этих коридорах. Они утопали в мягком.

Поворот, спуск, еще поворот… Путаная, совершенно нефункциональная структура, характерная для храмовых пирамид. Неудивительно – жрецы имели не последнее слово в использовании вероятностного процессора. Хотя решающим, конечно, был голос посла Империи в Стволе… Голос ее отца.

Она уверенно поворачивала в боковые коридоры, открывала неприметные двери. Дорога навсегда отпечаталась в памяти за те несколько раз, когда Анетуатхэ приходила сюда совсем в другой компании. Сестра тогда была жива, а отец еще не утратил рассудок…

Нет, процессор не пострадал. В помещении операторской не было даже трупов: интаев, должно быть, перебили раньше. Алтарь древних богов – экраны, кнопки, лампы. Кажется, все в порядке.

– А вот и наша укатэ! – Альварес неожиданно выступил из-за вечно покрытого инеем колпака процессора. – Как мило, что ты все-таки зашла!

Порыв дернуть клапан кобуры Анетуатхэ подавила лишь огромным усилием воли. Альварес всегда был немного не в себе. В конце концов, чтобы добровольно вызваться на этот штурм, нужно действительно быть малость тронутым благодатью Инти. И ведь недаром – он, кажется, единственный, кто выжил в этих коридорах.

– Не называй меня так, если не хочешь, чтобы тебя по-прежнему звали такинэ, – отозвалась она, держа все-таки руку поближе к поясу.

– А мне вообще-то нравилось, – брякнул тот. – Да и куда нам, бледнолицым, равняться с дочерью самого великого посла? С высокорожденной, не привыкшей считать рабов по головам, даже когда они спускаются по ее велению в преисподнюю!

– Эй, послушай, брат, – прогудел Якоб. – Ты не прав, брат. Мы…

– Мы – равные! – Главный революционный лозунг прозвучал в устах Альвареса как ругательство. – Да! Разумеется! Все! Кроме нее… – С каждым новым словом он делал один шаг навстречу. – Кто на собрании полковых командиров два дня назад настоял на штурме? На быстром штурме! Без шагателей и летателей, без удара Гласом Инти – только мы, белые такинэ, в мясорубку!

– И она тоже! – рявкнул славянский великан. – Не забудь про нее!..

– Под тройным защитным полем! Я бы тоже так не отказался. И никто из моих амиго, которых ты послала сюда гореть заживо, высокорожденная тварь!

Зря он это сказал. И так близко подошел тоже зря. Лучемет остался в кобуре, не к лицу укатэ марать Свет Инти о бледного такинэ.

По переносице, тыльной стороной ладони – назад, белый!

Носком сапога под ребра – в поклон, укатэ!

Локтем по затылку – наземь, червь!

Острый каблучок легонько придавил кадык, и безумец замер.

– Дыши пока, – прошипела Анетуатхэ разъяренной змеей. – И проси Инти не позволить тебе еще хоть одного грязного слова! Потому что не тебе назначено судьбой садиться за этот алтарь и будить богов вселенского Древа. Не тебя станет слушать единственный человек во Вселенной, способный остановить репликатор! И, уж конечно, не тебе он даст свое согласие, хотя сделает это в том числе и ради тебя!

– Убей меня, – просипел Альварес. – Убей сейчас, потому что, если это не сработает, я буду преследовать тебя до конца твоих дней. Память о моих амиго не позволит мне остановиться.

– Сработает, – отозвалась высокорожденная и, немного помедлив, убрала ногу с его горла. – Отец учил меня работать с пультом. Я сумею докричаться до богов.

– Да! Вот только запрет! Землянин однажды вышвырнул вас из Ствола, и вернуться туда еще не сумел ни один из укатэ.

– Сумел, – отозвалась Анетуатхэ. – Один – сумел. Я знаю это точно.

– Интересно, откуда?

– Он умолял меня отправиться с ним. Но я осталась, чтобы дать шанс уцелеть таким, как ты.

– Спасибо, – не пытаясь подняться, Альварес хрипло рассмеялся. – Вот спасибо, равная! Сегодня многие воспользовались этим шансом… Не забудь только, что землянин может послать тебя к подземным демонам! Я буду молиться Инти, чтобы случилось так. А пока наточу поострее наваху.

– Он, кажется, совсем свихнулся, равная, – прогудел Якоб. – Может, все-таки лучше… А то, не ровен час, вымолит чего хочет.

– Не вымолит, – прошептала она. – Землянин выслушает меня. И согласится…

Она резко повернулась и почти бегом кинулась прочь из подземелья – наверх, к солнцу! Лишь бы не признаваться самой себе в том, что больше всего боится ошибиться именно в этом!

Тот, ради еще одной встречи с которым она пошла на предательство своей семьи, своей касты и своего народа, действительно может послать ее куда дальше, чем к подземным демонам. Да, когда-то он вынес ее из газового факела жертвенного очага, но ведь кинулся в огонь не только ради нее! И может быть, даже не столько…

На бегу она невольно коснулась кожи на лице, смахивая внезапную слезу. Шрамы от ожогов больше незаметны – спасибо атлантам. А вот что делать со шрамами в душе?

Она толкнула дверь и всей грудью вдохнула наружный воздух.

Демоны сомнений – прочь! Еще один раз она увидит его, а потом… Потом будь что будет. И пусть кто-нибудь осмелится сказать ей, что гибель целого мира не стоит этой встречи!

– Обгадились, – тихо бурчал Филиппыч. – Опять обгадились. Что без Паши, что с Пашей, все у нас едино… И ведь даже не ящер обошел – краснокожий! Не можем, чтоб не обгадиться, – полгода спокойствия для нас много…

– Семен! – веско произнес Потапов и для убедительности прихлопнул ладонью по столу. – Хватит ныть, Семен.

– Может, еще кофе, Сергей Анатольевич?

В простой и вполне доброжелательный вопрос Тома умудрилась вложить кучу тончайших интонаций. Во-первых, естественный интерес хозяйки, все ли устраивает гостей. Во-вторых, намек, что седьмая или восьмая чашка кофе все-таки перебор, причем как для мочевого пузыря, так и для терпения окружающих. В-третьих, – не пора ли и честь знать, господа, во втором-то часу ночи? И наконец, в-четвертых, причем уже не Потапову, а персонально Сергееву: «Еще раз устроишь совещание у меня на кухне – пеняй на себя».

– Может, хотя бы с кексом?