Игорь Огай - Прорыв осады

Новый перекат и подъем на четвереньки дались непросто. Слишком крупной была дрожь – того и гляди, снова опрокинет на пол. Дрожь? Павел в надежде прислушался к себе. Нет, не то. Не боевая гиперборейская вибрация, всего лишь крупный озноб.

Так, теперь на колени… Стоять! Минутку на пережидание судорожных подергиваний. Стоять, сказал!.. Ну ладно, хотя бы об стенку… А теперь дальше, на ноги… Да, можно опереться, можно… Лишь бы не свалиться с первого же шага. И со второго тоже… А третий уже почти твердо, если бы только не подгибались так колени…

Камера была совершенно квадратной. Хуже была бы только круглая. Уже после третьего угла Павел потерял счет кругам, вспоминая и мысленно увеличивая их количество на произвольное число, только когда под руки вместо шершавых камней в очередной раз попадалась гладкая медь.

Впрочем, к черту счет, главное, что в один прекрасный миг удалось оторваться от опоры. Угол… Угол… Угол… А там, глядишь, и судороги уже почти прошли, и даже стало вроде бы теплее…

– Паша!

Он споткнулся на всем ходу и точно загремел бы на пол, если б не готовился снова повернуть у очередного угла. А так лишь выставил вперед руки…

– Паша, не останавливайся!.. Градобор случайно поймал тебя… Говорит, наступило подходящее состояние психики…

– Ага, – буркнул тот. – Называется шизофрения…

И все-таки остановился, пораженный контрастом. Его собственный голос – грубо материальный – был куда менее уместен в этом каменном кубе, чем тот, что звучал в его голове. Несмотря на полную абсурдность последнего.

– Филиппыч? – позвал Павел в пространство перед собой. – Какого хрена ты здесь?..

– Некогда! Паша, некогда! Градобор долго не сможет… Продолжай бежать и говори на ходу – нужно насыщение твоего мозга кислородом… Где ты находишься?

– В тюрьме, – не колеблясь, отозвался тот, послушно начиная переставлять ноги. – Холодно… Бегаю…

– Значит, уже в Куско? – Голос Филиппыча едва не сорвался на отчаяние. – Поздно, черт!.. Можешь оттуда выбраться?

– Могу? – Павел даже усмехнулся. – Вперед ногами… Особенно если Анна забудет про свой план…

– К черту план! Забудь про девчонку с ее гребаной революцией! Выбирайся оттуда, Паша, любыми способами… Под купол мы не пробьемся, но в джунглях Леваков сможет организовать прокол где укажешь!..

– Семен! – Павел снова почти забыл, что нужно бежать, но тут же спохватился. – Семен, ты сбрендил?.. Я в двух шагах от репликатора, Семен!.. Не то чтобы особо рвусь, просто теперь уже по-другому отсюда не выйти!.. Только по плану Анны!

– Это не ее план, балда!.. Это ящера был план! Он тебя, дурака, на убой послал, а мы все уши развесили, как последние лохи!.. Гиперборей тоже!

Павел все-таки сбавил шаг. Слишком велик был риск после какой-нибудь новой фразы Филиппыча оказаться на полу с разбитым носом.

– Семен… Погоди… Вы там все сбрендили? Чщахт ведь и не скрывал…

– Скрывал! Скрывал он, черт!.. Как ему объяснить, Градобор?.. Ну, скажи ему!

Голос в голове сменился без перехода и даже без паузы. Бред. Шизофрения чистой воды.

– Павел, Семен говорит правду. План смарров был иной. Им плевать на инков, главное было устранить тебя. И сделать это не на Земле.

– Почему?.. Ведь они говорили, Хаос…

– Ты Хаос, Павел. После того как пропустил через себя магию смарров… После того как вызвал один из величайших прорывов… Долго объяснять. Я понял это недавно и сразу попытался наладить контакт, предупредить. А смарры, должно быть, знали с самого начала. Им нужна твоя смерть, а не победа восстания такинэ. Вы с Анной либо откажетесь от плана, либо умрете сегодня…

И снова смена голоса, теперь даже без предупреждения:

– Паша, не слушай его! Плюй на краснокожую, выбирайся сам!.. Зар-раза, угораздило же Сергея, его б ты сразу послушал!..

– Шефа? – машинально переспросил Павел. – Что с ним?

– Похоже, инфаркт, Паша… Как узнал, на что тебя благословил… Ничего, выкарабкается! О себе сейчас думай!..

О себе?.. Как же медленно доходит, когда думаешь больше о следующем шаге, чем о словах собеседника. Ну а когда все-таки доходит…

Нет, ему было почти не больно, когда цепь кандалов наконец заплелась в ногах. Чего стоят разбитые губы, ушибленные ладони и подвернувшийся локоть по сравнению с дикой, иррациональной болью где-то в груди, в самой глубине… Примерно там, где должна по идее находиться душа.

Филиппыч с Градобором – два дурака и Левакова напрягать будут зря. Не думают же в самом деле, что Павел согласится стать проклятием для родного мира! Или… Или, может, наоборот – совсем не дураки эти двое?

Не то чтобы ему было привыкать к предательству друзей и союзников. Но все-таки настолько масштабно и настолько бесповоротно еще не случалось попадать ни разу.

Говорят, если чего-то очень-очень хотеть, оно в конце концов сбудется. Даже если желание иррационально, эгоистично и напрочь противоречит составленному заранее плану – все равно в конце концов…

Засов с той стороны двери заскрежетал очень вовремя, как раз в тот момент, когда Павел уже готов был чего-нибудь совершить. Оставалось лишь решить, что именно: забарабанить в медную створку, надеясь всполошить охрану, приняться грызть цепи или просто начать таранить лбом стену. Все эти варианты приводили к одному и тому же результату и отличались друг от друга лишь степенью болезненности. А что еще остается, когда против собственной воли и доводам, какие только способен выдумать, начинаешь соглашаться с ящерами? Опыт подсказывал только одно – скорейший выход из игры любым способом. Если только игра не идет на собственную жизнь…

Дверь приоткрылась, Анна бесшумно скользнула в камеру, сразу притворив за собой створку. Оглянулась на Павла, ахнула, выронила мешок, который принесла с собой.

– Великий Инти, я же приказала им не бить!..

В одно мгновение она оказалась рядом, склонилась, поднесла руку к окровавленному лицу, жалея и в то же время боясь прикоснуться…

– Больно? Подожди! Подожди, у меня тут есть…

Павел бодро откатился на шаг и поднялся в сидячее положение. Да, больно. Но это еще не повод быть беспомощным.

– Павел… – Она замерла на полпути к мешку, явно не понимая происходящего.

– Что ты тут делаешь? – прошамкал он бесчувственными лепешками, в которые превратились губы.

– Я за тобой, – быстро отозвалась она. – Что-то идет не так, воин, я чувствую. Нам не позволят дождаться рассвета, нужно начинать сейчас.

– Что-то не так… – повторил Павел, медленно поднимаясь на ноги. Четыре шага до индеанки, если бы не цепь, он мог бы прыгнуть прямо отсюда.

– Да, – она не почувствовала в его тоне ни угрозы, ни обреченности привести ее в исполнение. – Вряд ли предательство, иначе я бы заняла соседнюю камеру. Но… министр Итакомара слишком внимательно слушал меня за обедом, очень старательно делая вид, что верит. А этот старый лис не верит никому. Даже моему отцу не верил… И правильно, в общем, делал. Он даже обещал поведать мою историю императору, представляешь?