Василий Горъ - Аз воздам

Я заинтересованно посмотрел на сцену – в полумраке клуба рассмотреть скромно жмущуюся к шторам, закрывающим проход в служебные помещения, певицу было практически нереально. Зато было неплохо видно Лонора и еще троих аккомпаниаторов, вдумчиво настраивающих свои инструменты. Пара минут, до момента, пока они решили, что готовы, прошла в полной тишине – зрители, оторвавшиеся от тарелок и бокалов со спиртным, боялись даже дышать, чтобы не смутить и без того перепуганную девушку. Наконец Лонор кивнул головой и взял первый аккорд…

Дилиона пела не одна. Лонор-бард, написавший и слова, и музыку, явно не хотел, чтобы, слушая этот ГОЛОС, люди забывали про него, – припев, исполняемый в два голоса, звучал просто потрясающе. Но все равно то, что творила со зрителями эта невысокая и довольно милая женщина, можно было назвать только одним словом – Волшебство… В момент, когда она закончила петь, мне казалось, что моя душа вывернута наизнанку, вымыта, вычищена и вложена обратно человеком, который смог понять все мои потаенные мысли, чувства, надежды и показал мне Путь, по которому надо идти дальше… Туда, где меня ждет Счастье…

В зале было тихо… Никто не топал ногами, не стучал рукоятями ножей о столы, выражая свое восхищение талантом исполнительницы. Зрители ошалело приходили в себя и влюбленными глазами пожирали снова спрятавшуюся в полумрак сцены девушку. Многие украдкой утирали выступившие в уголках глаз слезы, а особо впечатлительные прятали лица в ладонях…

– Ну, как? – хрипло спросила меня Клод минуты через две…

– С ума сойти… Нет слов… Где нашли такое чудо?

– Не поверишь… – улыбнулась Евгения. – Недели четыре назад в окрестностях Бездонного озера ликвидировали одну из последних шаек, а на обратном пути кто-то из воинов баронессы услышал, как поет девушка, собирающая в лесу хворост… Зная, что мы ищем таланты, «взял ее в плен»…

– И у нее всего одна песня? – расстроенно глядя вслед скрывшейся за кулисами девушке, спросил я.

– Пока да… Но переговоры с Лонором продолжаются… Думаю, я его заставлю сделать целую программу… – улыбнулась Евгения. – Часа эдак на два – два с половиной…

Оксфорд оказался довольно милым, спокойным городком, совершенно не похожим на шумную, нереально огромную Москву. Прогуливаясь по его улицам, я то и дело ловила себя на мысли, что время тут течет иначе, не так, как в других городах Земли. Гораздо медленнее. И что от этого город гораздо ближе к Элиону, чем любое другое место, которое я видела в этом мире. Почти каждый дом тут дышал стариной – город, со времен Генриха II ставший университетским городком, поражал своей архитектурой. В первый же день после приезда, сняв небольшой домик на окраине, я и Эрик, прогуливаясь, умудрились отщелкать двести с лишним кадров на подаренном Семой цифровом фотоаппарате. Что ни здание – то история… Carfax Tower XIV, Christ Church, Magdalen College… Заглядывая в путеводитель, я пыталась представить себе всю ту бездну времени, которая прошла с момента, когда король Эдуард I вступил во владение городом, который тогда же получил свое имя: Форд фор Оксен (“брод для быков” через Темзу), и до момента, когда по его улицам начали ходить автомобили, и не могла – становилось страшно. А вот Эрик смотрел вокруг более прагматично – фотографируя понравившиеся ему здания, он интересовался, смогут ли наши архитекторы построить что-нибудь в таком же стиле, если им приволочь десяток-полтора хороших снимков.

– Прикинь, вот такое чудо – и в Аниоре! – задрав голову, чтобы получше рассмотреть очередное чудо архитектуры, бормотал он и тут же вырывал у меня фотоаппарат… Правда, добравшись до улицы High и распробовав местное пиво, Эрик слегка ошалел от хорового пения, книжных развалов и толп занятой своими делами молодежи. Кроме того, в состоянии легкого подпития его стало глючить – приблизительно раз в минуту он дергался, ощущая отсутствие за спиной мечей, и мучительно вспоминал, где же он мог их потерять… Поэтому звонок Семы, взявшего напрокат машину и считающего, что надо вкусно поужинать, пришелся как нельзя кстати – пить на голодный желудок у Эрика получалось плоховато… А после ужина Сема устроил нам прогулку несколько другого плана – поиск дома, где проживала цель нашего приезда, Ольга Савельевна Кормухина…

…На то, чтобы его найти, ушло чуть более получаса – информации о месте ее проживания в досье на ее папашу было предостаточно. А на следующий день начались «трудовые будни работника плаща и кинжала», как выразился Сема на «утреннем разводе», раздавая нам ценные указания. По его мнению, за пару дней наблюдения мы должны были выявить маршруты, по которым девушка передвигается в колледж и обратно; места, которые она посещает в свободное от учебы время; количество телохранителей, которые ее сопровождают, и тому подобную дребедень. Пока мы мотались, выполняя его часто мало понятные приказы, Ремезов внимательно изучал весь прилегающий к дому нашей будущей пленницы район, рисовал какие-то схемы, ломал голову над вещами, понять которые я так и не смогла – просто не хватало опыта. Но в итоге, через трое суток после нашего прилета, Ремезов, наконец, оторвался от своих схем и повез нас по магазинам…

…Два часа, проведенные в салоне красоты, сделали свое дело – смотреть в зеркало на рыжеволосую стерву в черном вечернем платье было довольно-таки забавно: такой я себя еще не видела. И дело было не в высоких каблуках, для того чтобы передвигаться на которых, мне требовалось находиться в состоянии джуше . И не в коротком до безобразия подоле, еле прикрывающем мою задницу, облаченную в стринги. И не в волосах парика, закрывающих мою спину почти до поясницы. Просто визажист, получивший от Ремезова очень неплохую мзду, за это время сумел придать моему лицу выражение, которого на нем не могло быть по определению – чувственности, граничащей с развратом. Женщина в зеркале явно знала себе цену, но вот с моральными принципами у нее было, как бы это сказать помягче, не густо. Она могла быть доступна немногим, но ощущение того, что стоит протянуть руку, украшенную перстнем с нехилым бриллиантом, и она задумается не только о его цене, но и о том, что может предложить ее хозяин ЕЙ, чувствовалось с первого взгляда. Даже Ремезов, придумавший такой имидж, восхищенно присвистнул, увидев его материальное воплощение:

– Охренеть, Хвостик! Я тебя не узнаю… – хмыкнул он, когда я, выйдя из дверей салона, царственно позволила ему усадить себя на заднее сиденье автомобиля.

– Давай заедем домой, а? – глядя на меня дурными глазами, попросил Эрик. – Надо тебя щелкнуть… Если Вовка этого не увидит, он просто удавится от горя…