Василий Горъ - Аз воздам

– Эта дрянь на пояснице щелкает, господин генерал… – пожаловался один из раненых. – Под ней аж жарко стало…

– Ну, если мечтаешь подхватить какую-нибудь заразу – можешь снять… – «подсказал» ему Вовка. – Скажи спасибо, что они есть. Иначе с этим климатом раны бы загноились уже через пару дней…

– Не дай Бог! – перекрестился раненый. – Пусть лучше щелкает…

– Олег, и много тут такой дряни? – стараясь держать лицо, поинтересовался генерал.

– Такой – не очень… У каждой стаи – своя территория… Да эти, в принципе, не опасны… В стае редко бывает больше десяти-двенадцати особей…

– Десяти? Да нас какие-то шесть чуть не сожрали! – испуганно пробормотал стоящий неподалеку от Маши солдат.

– Этих хоть слышно… – ухмыльнулся Вовка. – А стаи местной мелочи могут быть голов по пятьдесят, и вот с ними приходится поднапрячься… Кстати, ребята, как вы проверки сдавали? Что-то со стрельбой у вас неважно как-то… Ни одного попадания… Или целились в деревья? Мол, срубишь такое, оно на «льва» – хрясь, и он – труп? Жесткий план…

– Олег, заткни Щепкина! – прошипел генерал. – Нам только междоусобиц не хватало…

– Вова, не доставай ребят… – на аниорском приказал Коррин. – Им и так хреново …

– То ли еще будет, босс ! – пожав плечами, ответил тот. – Жду – не дождусь появления коряги … Вот после нее им будет весело…

– Маша, ты как там? Плечо не беспокоит? – удостоверившись, что Щепкин перестал цепляться к деморализованным нападением солдатам, Ольгерд повернулся к своей супруге.

– Все нормально, милый… Как же я, оказывается, соскучилась по тому, что ты рядом… – Маша с разбегу подпрыгнула, приземлилась на подставленные руки и звонко чмокнула мужа в губы. – Дура я. Но… исправлюсь…

– Эрик! Что там с Кольеном? – слегка покраснев, пробормотал Коррин, и я сорвался с места…

– М-да, надо его переодевать… Обмочился… – заставляя сесть бедного Хранителя Ронтара, буркнул я и принялся расстегивать ремень на его штанах…

Лес Глаза Ночи был все так же неприветлив, как и в наше первое с ним знакомство. Высоченные, перевитые ползучими растениями с широкими, ярко-фиолетовыми листьями, деревья смыкались кронами где-то высоко-высоко над землей, и тут, в вечном полумраке, шла яростная борьба за выживание. В принципе, если бы не жуткая сырость и выворачивающая наизнанку вонь, чувствующаяся даже через эоловские фильтры, тут было бы вполне терпимо: к поведению живности мы привыкли еще в прошлый раз, а тащить рюкзаки ребятам было не особенно тяжело. Правда, Сему плющило от необходимости присматривать за Кольеном, но тут уж ничего поделать было нельзя – помочь ему могли только в берлоге Эола, до возвращения в которую мы еще должны были от души поизображать Сусаниных. Вообще идея моего супруга «выгулять» этого скота по джунглям этой на редкость гостеприимной планеты меня впечатлила: задолго до того, как я попала в лапы к этому «бизнесмену от спецслужб», рассказы Вовки, Семы и покойного Алонсо дали мне возможность составить о нем определенное мнение. Я, конечно, понимала, что командир любого ранга рано или поздно привыкает посылать на смерть своих подчиненных, но делать это ради денег лично мне казалось кощунственным. Сидеть в кабинете, просчитывать будущую прибыль, и знать, что где-то там, у черта на рогах, несколько, пусть даже великолепно подготовленных ребят, идут на смерть ради того, чтобы ты мог прикупить новый «мерин» или хату на Лазурном берегу, было за гранью моего восприятия жизни. Так что возможность совершить пешую прогулку в места, куда Макар телят не гонял, должна была стать для него воздаянием. Правда, мне было немного не по себе от того, что те офицеры, которых он взял с собой, вряд ли переживут этот променад, но взгляды, которые бросали на меня большинство из них, заставляли с этим смириться: видимо, слухи о том, что я убила Бесенка, дошли и до них…

…Шагая следом за Олежкой, я внимательно смотрела по сторонам, балансируя на грани джуше – пара минут в нем, пара – отдых. Потом снова в него… По моим ощущениям, входить в это состояние становилось все легче и легче, только вот увеличить глубину погружения никак не удавалось. Видимо, я уперлась в свой предел. Правда, той скорости реакции, которой я добилась, здесь хватало за глаза, но подленькое чувство зависти к тому же Олежке, двигающемуся раза в полтора быстрее меня, нет-нет да и давало о себе знать.

Вообще завидовать было чему – мой муж оказался на редкость цельной натурой. В дни, когда у меня сносило крышу и жутко тянуло устроить скандал, я обычно зверела от того, что придираться к нему, собственно, причин не находилось. Все, что он делал, он делал добросовестно и от души. Тренировался. Играл с ребенком. Вникал в политику сопредельных с Аниором стран. Общался со мной. Странно, но даже тогда, когда я откровенно несла чушь, пытаясь его уязвить, он слушал меня внимательно, вникая в то, что я говорю, и пытаясь понять, что же стоит за сказанными мною словами. Стервозность, как оказалось, присущая и мне, не находила выхода, и меня начинало клинить от бессилия… Ярость требовала выхода, но не находила… До того дня, когда я вдруг решила, что хочу на Землю… Боже, какой я оказалась дурой… Ведь сложись все немножечко иначе, я могла никогда не увидеть ни мужа, ни сына, ни ребят, а стать подопытным кроликом. Или попасть в руки маньяка типа Беса…

– Ищем место для ночевки! – прервал мои размышления муж. – Хорошо бы найти поляну или возвышенность, свободную от растительности… Ночью тут становится весело…

– Веселее, чем днем? – недоверчиво спросил конопатый крепыш, шагающий чуть впереди Кормухина. – Я думал, что хуже быть не может…

– Да? Ты пессимист, однако… – хохотнул Вовка. – Может! Вообще нам сегодня везло… Шли, как на прогулке… Я даже удивился – куда вся живность подевалась?

– Хватит трепаться… Слушать мешаете… – рявкнул Дед и отбросил в сторону пытающуюся вцепиться в его сапог помесь слизня и сороконожки. Только размерами с небольшую змею.

– Есть, сэр! – Щепкин попробовал было щелкнуть каблуками, но получил хорошего тумака от идущей следом Беаты и лязгнул зубами – тумаки у нее были увесистыми…

…Поляну найти не удалось – пришлось устраивать лагерь прямо в чаще леса. Пока первая треть отряда ставила палатки, а вторая – охраняла их от живности, Олег, Беата и Дед устроили жуткую резню метрах в восьмистах сзади – по их мнению, запах свежей крови для местных каннибалов должен был служить гораздо большим раздражителем, чем наш лагерь. В принципе, так оно и получилось – уже через пять минут после их возвращения до нас донесся первый голодный рык, а минут через тридцать со стороны побоища начали раздаваться такие звуки, что побледнел даже изо всех сил старавшийся сохранять невозмутимое лицо Кормушка. Но особенно хреново ему стало, когда на вопрос «А сколько мы прошли за день» он получил короткий, но довольно емкий ответ: