Валерий Большаков - Наблюдатель

– Ты что, дурак? – устало проговорил Давид, откидывая голову к холодной и скользкой стене. – Или притворяешься? Какой я тебе колдун? Какие, на фиг, младенцы?!

Инквизитор грустно вздохнул.

– Поработай, Гесс, – велел он.

Палач приблизился, поигрывая кочережкой. Давид сжал кулаки, готовясь терпеть и не орать. На палец надавило крупное кольцо ИКП – ингибитора короткой памяти. Это было все, что у него осталось из спецоборудования, – видать, его благодаяние не счел колечко «диавольским». ИКП стирал воспоминания на глубину в пять—десять минут.

Виштальский, ругая себя, согнул палец с кольцом и послал мысленный приказ об активации. Заплечных дел мастер остановился, нахмурил лобик в полном недоумении, разглядывая орудие пытки.

– Чего я хотел? – пробормотал он, тужась вспомнить последние минуты жизни, стертые из памяти ингибитором.

– Кого ждем? – прикрикнул со своего места инквизитор. – Гесс! Ты что, заснул?

– Что-то я… – прокряхтел палач и вдруг просветлел лицом. – А! Зесса, да?

– Другого колдуна! – рявкнул инквизитор, наливаясь кровью. – Ты что, издеваешься?!

– Да чего вы… – плаксиво завел Гесс. – Щас я его…

Палач быстренько смотался к камину, накалил кочережку и вернулся к Давиду.

И снова Виштальский согнул палец с ИКП. Бодро семенящий Гесс замедлил шаги, потоптался, поглядывая то на инквизитора, то на Зесса, то на Давида. Он совершенно ничего не понимал.

– Колдовство! – взвыл инквизитор.

Подхватив рясу обеими руками, «Кощей» выкатился из-за стола и протопотал к Давиду. Обмахиваясь фигурой из двух пальцев, он придирчиво осмотрел прикованного галактиста – и заметил упущение.

– Ага! – вскричал инквизитор победительно, но Давид опередил его.

Жрец замер, тужась припомнить, зачем он покинул свое рабочее место. Выражение торжества помалу сходило с его острой мордочки.

– Чего это я? – пробормотал инквизитор.

Однако ж Давид упустил из виду Гесса. Палач каблуком припечатал к стене руку Виштальского. Кольцо со встроенным ИКП хрустнуло, разломилось, падая на пол двумя подковками.

– Колдуешь, гад?! – прохрипел Гесс. – Я те поколдую!

– Господь не оставил нас! – возликовал инквизитор. Бормоча заклинания, жрец подобрал совком обломки сатанинского колечка и спровадил в огонь.

– Продолжай! – велел он Гессу.

Палач с готовностью подхватил свою зловещую кочергу и ткнул Давида под левый сосок. Виштальский взвыл.

– Ша-арик! – заорал он. – Шари-и-ик!

– Клещиками его, – посоветовал инквизитор, возбуждаясь, – клещиками! Защеми как следует!

– Щас мы, – нежно проворковал Гесс, вооружаясь клещами. – Щас он у нас разболтается что твоя теща! Может, ножичком, кхенти?

– Давай! – хихикнул инквизитор. – Отдери ему ремешок до пупа!

«Великий космос, – подумал Давид, смежая веки. – Вот бы это был сон! Проснуться бы…»

Внезапный шум и визг инквизитора заставили его открыть глаза. В подвале орудовал руум – подхватив свободные ножные кандалы щупальцами, он нацепил один браслет жрецу на шею, а другой защелкнул на щиколотке задранной кверху ноги. Инквизитор подергался, пребывая в этой нелепой позе, рухнул на стол и затих, только глаза таращил.

– Изыди! – взревел Гесс, отмахиваясь от Шарика кочергой и клещами. Руум молниеносно отрастил ус и подсек палачу ноги. Тот с размаху шлепнулся об пол, аж гул пошел, – и обмяк, получив отростком по голове.

– Привет, Шарик! – заорал Давид. – Помоги-ка.

– Куок!

Руум подбежал, ухватился за цепи, сковавшие Виштальского, и выдрал их из стены. Потом ловко расцепил оковы.

– Спасибо! – сказал Давид с прочувствованностью. Он быстро подошел к мычащему инквизитору и снял у того ключи с пояса. Жрец лишь икнул.

– Только заори, – пригрозил ему Давид, – всю связку в глотку запихаю!

Инквизитор лишь пуще выпучил слезящиеся глаза.

– Это что? – спросил Зесс в полном изумлении.

– Не что, а кто, – поправил его Давид, подбирая ключ к замку на цепях траппера. – Это руум, кличка Шарик. Свободен!

– Тогда бежим!

– Как? Голяком? Спасибо, я лучше оденусь. И тебе советую!

Виштальский бесцеремонно вытряхнул Гесса из его халата и сдернул с него юбку. Размер великоват. И потом разит. Ничего, потерпишь. Каждое движение будило боль в обожженных местах. «Потерпишь, я сказал!» – прикрикнул на организм Давид.

Зесс позаимствовал сиреневую рясу инквизитора и еле влез в нее.

– Ну, руки в ноги!

Первым за двери выкатился руум. Только повернул не к пандусу, а в другую сторону, вдоль по кольцевому коридору. Зесс ринулся следом, тут же затормозил и вернулся в пыточную.

– Погоди-ка…

Он нагнулся над скулящим инквизитором и бесцеремонно снял с него золотую пектораль, болтающуюся на тощей груди.

– Пригодится в хозяйстве… Ходу!

Зесс и Давид помчались по коридору, делая круг. Вскоре завиднелся голубоватый отсвет – слабое сияние испускал руум. Он топтался около треугольного провала в вогнутой стене.

– Куок!

– Мы уже здесь!

Шарик мигом исчез за стеной, следом метнулись и двое «колдунов». Давид обернулся на бегу – проход за спиной медленно зарастал, стягиваясь в полоску. Все, закрыто.

Обернувшись, Виштальский едва не стукнулся лбом о трубу. Поднырнув под нее, он оказался в длинном коридоре, плавным изгибом уходящем влево и вверх.

Вышли они из стены Станции – и попали прямо в колючие заросли. Кое-как продравшись, вывалились на лужайку, скрытую деревьями. Ни с аллей, ни с площади их не было видно.

– Пошли отсюда, – сказал Зесс, оглядываясь, – и поскорее! Смешаемся с толпой.

Виштальский кивнул и приказал Шарику:

– Сделай вид, что тебя нет! Руум словно растаял в воздухе.

– За мной, – буркнул Зесс, выходя на Центральную площадь.

Траппер на пару с пришельцем из космоса направили свои стопы к большому скоплению народа, заполнившего широкую улицу, которая выходила на площадь. Там был базар.

Потолкавшись в толпе, Давид разглядел местные деньги. Средством обращения служили золотые и серебряные шарики, нанизанные на крепкий шнурок, – получалось что-то вроде четок.

Торговали всем подряд. Рыбаки хвалили улов – рыбин, похожих на удавов, разве что головы у них были сплющены в вертикальной плоскости. Они вешали добычу на шею и гордо поднимали руками голову и хвост – вот, дескать, какая тушка! На неделю хватит всю семью кормить!

Ткачи потрясали узкими, вполметра, рулонами плотной ткани из шерсти долгоногов, раскрашенной во все колеры, кроме черного – исконно королевского – цвета. Оружейники хвастались своим умением, выставляя на продажу кривые мечи, двойные ножи, метательные диски. Шум и гам ходили волнами по всей улице.

– Дешево отдаю! Гляди, прочная какая! За всю жизнь не сносишь!