Юлия Латынина - Нелюдь

Дальнейшее напомнило Чеславу те операции, в которых он сам принимал участие: правда, со стороны охотников, а не со стороны дичи. Их положили брюхом на мостовую, прямо в грязную лужу, и скрутили руки за спиной, предварительно обвив шнур силовых наручников вокруг горла.

Чеслав ожидал все время, что попавшийся с ними субъект растечется туманным мраком, или обернется драконом, или полицейским – но ничего подобного. Тот так же страдальчески тыкался носом в грязь и пыхтел, когда шнур слишком сильно врезался в кожу.

Спеленутых, как начинка в пельмене, пленников погрузили на подоспевшее «блюдечко» и довезли по воздуху до участка. Спустя десять минут они были водворены в камеру: клетку из грубых стальных прутьев.

От сильного пинка Чеслав полетел кувырком. Между прутьями клетки с негромким хлопком вспух пузырь силового поля.

– Эй, – закричал Чеслав в мутнеющий воздух, – позвоните губернатору, – слышите, позвоните губернатору! Я гость Эрада Тарады!

Ни звука в ответ.

Чеслав изо всей силы пнул ногой прут, – тот мягко спружинил и отозвался внушительным электрическим разрядом, от которого стажер покатился наземь.

– Не стоит, – тихо сказал Дом Келен, – эти стенки реагируют на силу, с которой их пихаешь.

Чеслав оглянулся на бурую птицу. Кое-как вскарабкался на колени и сел подальше. Вколоченный годами ужас перед чудовищами был куда сильней чувства общности попавших в беду.

Птица сидела, не шевелясь, чуть улыбаясь своими бледно-желтыми глазками.

– Ты правда харит? – спросил Чеслав.

Таир спокойно кивнул.

– Тогда почему ты здесь? Разве ты не можешь превратиться во что угодно?

– Я не могу превратиться во что угодно, – сказал Дом Келен, – во всяком случае, я не могу это сделать мгновенно. Вы понимаете, сэр Чеслав, – наши способности – они связаны вовсе не с тем, что мы умели превращаться во что угодно. Мы не… как это? Не клоуны.

– Но…. ты можешь превратиться в человека?

– Мне лучше не превращаться в человека. Люди сразу увидят, что это… подделка.

– Но… Но что-то ты можешь сделать? Открыть любую дверь, просочиться через наручники…

Чужак вежливо улыбался огромными желтыми гляделками. Молодой стажер в соответствии с предписаниями ментальной техники Ли постарался отвлечься мыслью. Предметом, избранным им для отвлечения, были тактико-технические характеристики линейных кораблей. Когда он дошел до класса «Катана», он улыбнулся и открыл глаза.

Встряхнулся, постарался отбросить посторонние мысли, и, чтобы чем-то заняться, рассеянно принялся выцарапывать на койке семиконечную звезду.

– Не скребитесь, – попросил чужак.

Чеслав глянул на него с неприязнью.

– Вам неприятно, когда мы меняем свой облик, – вежливо объяснил харит, – нам неприятно, когда вы меняете облик предметов.

Чеслава разбудили к утру. Камеру заливал ослепительный свет: силовой пузырь погас, за прутьями клетки толпились вооруженные и озлобленные полицейские.

– Куда нас ведут? – спросил Чеслав.

Полицейский лихо козырнул.

– Имеется распоряжение освободить вас и доставить в резиденцию губернатора.

В машине Чеслав забился как можно дальше от попутчика. Тот сидел неподвижно, раскрыв большие овалы глаз и внимательно смотря перед собой. Впрочем, кто мог поручиться, что эта тварь смотрела глазами? А не руками, ушами, носом или любой другой частью того, что было ее телом?

И этой… этому… этим Эйрик ван Эрлик собирался доверить человеческое дитя! Без малейших колебаний рассказал о «Эдеме»! Засветил спецоперацию, за которую принц Севир уничтожит участников до последней ДНК!

Их провели через ночной сад в кабинет губернатора. Личная охрана Эрада Тареты сняла с Чеслава наручники еще на входе в дом. С Дом Келена наручники сняли тоже, но стажер заметил, что охранники старались при этом не прикасаться, пушистым перьям.

Кабинет был залит мягким красноватым светом. Над головой Эрада Тареты висел огромный портрет императора. Эйрик ван Эрлик сидел за столом напротив.

При виде вошедших губернатор встал.

– Приветствую, – сказал он, – я рад, что это маленькое недоразумение благополучно улажено.

Холеные пальцы щелкнули в воздухе – охранники убрались, закрыв за собой двери. Губернатор вынул из кармана небольшую коробочку, нажал на кнопку. Стенка коробочки, в которой Чеслав узнал индикатор чистоты помещения, налилась зеленым – знак того, что помещение чисто на предмет посторонних «жучков».

– Мне следовало помнить, – сказал губернатор, – что мой друг Эйрик вырос на странной планете среди странных существ, и он может захотеть повидать кого-то из наставников. Право, не знал, что на моей планете обосновались твои уважаемые, – губернатор запнулся, не желая произносить бранного слова, заколебался в выборе, и докончил:

– Сограждане.

– Это легко не знать, – ответил Эйрик, – хариты не нуждаются в машинной цивилизации.

– Не подумайте, коммодор, что меня обижает лишь ваше недоверие. Если бы вы хоть словом обмолвились о ваших дополнительных интересах – помилуйте, я бы мог обеспечить вашим друзьям достойную жизнь.

«И превратить их в заложников», – подумал ван Эрлик.

Вслух он сказал:

– Дом Келен покинет планету вместе со мной. Остальных ты не найдешь – и не будешь искать. В обмен я исполню твою просьбу насчет правителя Альтайи.

Губернатор видимо колебался – глаза его перебегали со смуглого лица ван Эрлика на замерший в углу пушистый силуэт, и обратно. Всеобщее отвращение к чудовищам было слишком сильно.

– И не советую долго думать, – жестко сказал Эйрик, – как ты сам заметил, «Эдем» способен разнести целую планету.

– Минуточку, друг мой Эйрик, – голос губернатора неожиданно посуровел.

– Да?

– Я уже сказал, – промурлыкал губернатор, – что располагаю хорошими – очень хорошими источниками информации, – и они касаются не только угона «Эдема». Скажи, коммодор – какие у тебя дела с полковником Трастамарой?

– Никаких. Говорят, у него ко мне дело. На двести миллионов.

Губернатор сокрушенно покачал головой.

– Вот именно, – сказал он, – два на десять в восьмой эргталеров. Награда за твою голову. И еще – страшный скандал с «Эдемом». Все-таки угнали не флайер со стоянки. А дредоут в девятьсот тысяч тонн массы покоя. Раскрыть такое преступление – это даже нельзя оценить в деньгах. Это власть. Это – удача. Это, как минимум – должность руководителя Службы Опеки. Такими возможностями не швыряются. Так почему же генная карта твоего спутника, которую сняли в тюрьме, с вероятностью до девяноста семи процентов свидетельствует о том, что он – сын Трастамары?

Ван Эрлик медленно повернул голову. Вот оно как. Что ж, он мог бы сам сообразить, почему полковник Трастамара отпустил с ним такого странного сопровождающего – мальчишку шестнадцати лет, жизненный опыт которого был ограничен лекциями в Высшей Школе Опеки.