Константин Клюев - Великий Дракон Т-34

– Не позволит ли Великий Дракон прикоснуться к нему? Они очень боятся, – дети действительно беззвучно плакали от страха, не смея издать ни звука, кроме редких всхлипываний.

– Капитан? – Виктор, сдержанно улыбаясь, повернулся к Александру. – Вы разрешаете? Великий Дракон позволит детям получить благословение через его священную броню?

– Разрешаю, разрешаю, только осторожно! Иди сюда! – Александр взял на руки маленького синеглазого мальчика, замершего от ужаса, смешанного с восторгом, и дважды подкинул на вытянутых вверх руках. Мальчик радостно рассмеялся: так его обычно подбрасывал отец, но отец не был так высок. Ковалев подошел к танку и положил ладонь на теплую броню. Мальчик протянул палец и осторожно коснулся металла. Он тотчас отдернул ручонку, но потянулся пальчиком опять. Ковалев посадил его на броню. Малыш, серьезно сопя, погладил шероховатый металл и улыбнулся широко и доверчиво. В следующий миг ребятишки визжащей толпой облепили танк. Иван осторожно прикрыл все люки, чтобы никто не свалился внутрь, и отправился отвязывать лошадей.

Эрл отправил детей по домам, а заодно успокоил немногих взрослых, осмелившихся приблизиться к его дому. На ночлег танкисты решили отправиться в знакомый дом на последней улице. Добрый Эрл приглашал их к себе, но они решительно отказались, не желая стеснять рыцаря и принцессу Энни. Тогда Эрл лично навестил хозяина дома, местного плотника Адрена, и предупредил, что у него в доме будет ночевать сам Великий Дракон со свитой.

Быстрая летняя ночь почти уже началась, когда перед подрагивающим на пригорке танком распахнулись ворота. Двор был обустроен в точности, как три предыдущих. Ворота открывал сам хозяин, коренастый, жилистый, немного похожий на Ваню Суворина. Ему было сильно не по себе, он был подавлен величием рычащего Дракона, осваивающего лужайку во дворе. Даже потом, когда чудище смолкло, а проворные слуги укрыли его на ночь и оставили почивать, Адрен чувствовал его мрачное присутствие и косился на двери и слюдяные окна.

Ковалев быстро представил Адрену всю свиту, и они вошли. Пыльного запустения не было и в помине. Стол-близнец тех, предыдущих столов, был уставлен едой и едва не прогибался под тяжестью бочонков с йолем и жареной дичи. Отдельно стояли корзинки с вымытыми и вытертыми насухо фруктами. Александр с нетерпением оглядывался, желая увидеть хозяйку дома, имея в виду узреть не столько источник изобилия на столе, сколько даму, ради которой были построены такие удивительные кровати, засевшие занозами в сознании любвеобильного капитана.

Адрен предложил гостям поужинать перед сном. Иван-да-Марис, Виктор и Александр уселись на привычные для себя места. Хозяин почтительно остался стоять. Он осмелился сесть только после того, как Иван положил ему тяжелую руку на плечо и буквально силой усадил с собой рядом.

– Ну что, Адрен, показывай хозяйку, – не выдержал Александр, подняв деревянный стакан с йолем. – Где она у тебя прячется?

– Кто? – не понял Адрен.

– Ну, хозяйка, жена, – Александр показал рукой на роскошно накрытый стол.

– А, это. Они быстро накрыли да по домам разбежались, – лицо Адрена прояснилось. – Дракона робеют, впервые у нас такие гости.

– Нет, погоди, – Ковалев залпом осушил стакан. – Твоя женщина, жена?

– Я не женат, господин Александр. А женщины – сегодня одна, завтра другая. Взрослые дочери соседей ко мне приходят, это да. Самые красивые!

Ковалев захлопал глазами. Майор Неринг откинулся на спинку стула, предчувствуя интересный поворот разговора.

– Жениться, – продолжал простодушный плотник, – жениться можно тогда, когда ты уже понял, что без нее жизнь – не жизнь. И она тоже должна это понимать. Тогда это навсегда, тогда уже перед богом клянутся и верны друг другу до самой смерти.

– Погоди, а если у вас уже есть дети, от соседей ваших да соседок?

– И что? Все мы – божьи дети. Да и травка есть, у нас ее все взрослые девицы пьют, да жены, которым пока не хочется родить…

– А, отвар пустоплода. – Ковалев растерянно смотрел на свой экипаж. Экипаж безмолвствовал и активно жевал.

Неринг отпивал понемногу терпкий рябиновый йоль и откровенно наслаждался тем, что слышит. Виктор заметил, что Адрен предпочитает малиновый напиток, и потихоньку подливал ему в полупустой стакан. Плотник понемногу освоился и начал отвечать на вопросы подробно и уверенно.

Лошадей у самоверов было крайне мало. Можно сказать, почти и не было: во время перегона к месту, где устроили вторую деревню, на лошадей напал мор, и нескольких уцелевших лошадей берегли и пытались увеличить поголовье. С коровами было проще, они были здоровы и плодовиты, исправно снабжая самоверов молоком, из которого делали сметану, творог и вкуснейшие сыры. Других домашних животных не держали, за исключением кур и гусей. Все остальное выращивали, собирали либо добывали, расставляя силки в рощах и сети в чистых мелководных ручьях и реках.

Работы по строительству и ремонту жилья в общине вели два цеха – цех каменщиков и цех плотников. Адрен возглавлял местных плотников. Это они, два десятка каменщиков и три десятка плотников, выстроили все деревни на полуострове. Существовали еще цеха кузнецов, кожевников, ткачей, виноделов, земледельцев и охотников. В дни, когда все силы общины нужно было отдать строительству или уборке урожая, все отправлялись на помощь основному цеху – заготавливать древесину или впрягаться в плуги. Кстати, пахали, сеяли и перевозили тяжести преимущественно на себе: лошадей берегли, а коровы от работы теряли молоко. Может быть, именно поэтому мужчины самоверов обладали невероятной физической силой и выносливостью. При этом они были от души беззлобными и не только не поднимали руки на своих жен и детей, но и считали грехом разговаривать на повышенных тонах. С детства в жизнь молодых самоверов входили стихи и псалмы, которые они распевали в печали и радости. С детства зная наизусть все священные книги, самоверы веровали искренне и от души. Что до попов и священников, самоверы не признавали их совершенно, предпочитая прямые отношения с Богом посредничеству безграмотных и часто неправедных служителей церкви. Это и послужило официальной причиной, по которой самоверов изгоняли отовсюду. Самоверов считало нехорошим примером любое начальство. Всякий, кто имел возможность наблюдать их жизнь – а жили самоверы открыто, не таясь, – приходил к одному непреложному выводу: люди могут жить мирно и счастливо, руководствуясь одними лишь божьими заповедями, и им не нужны ни короли, ни машущие мечами разбойники всех мастей, составляющие стражу и войско, ни рой трутней-священников, обирающих народ и внушающий народу же мысль о вечной и неискоренимой греховности всех вместе и каждого в отдельности.