Константин Клюев - Великий Дракон Т-34

Суворин вскочил на ноги, задетый за живое:

– Хлебом не бросаются!

С этими словами Иван бережно взял корзину и передал ее Эрлу. Марис передал блюдо с освященными фруктами в руки симпатичной девушке с другой стороны помоста.

Александр с сочувствием посмотрел на Ивана. Крик Суворина вместил в себя детские воспоминания о страшном голоде, охватившем хлебные районы страны Советов. Коммунисты отбирали в деревнях хлеб, весь без остатка. Утаившему – смерть. Эшелоны с хлебом шли на запад. Из этого хлеба вырастали от западной границы до Урала танковые заводы, металлургические комбинаты, электростанции. Крестьяне платили страшную цену за «индустриализацию всей страны», умирая голодной смертью и вынужденные видеть, как угасают их дети. Они гибли от голода, как пчелы, ограбленные жадным пасечником. Как же Ваня вырос таким кряжистым медведем? Эх, наверное, мать с отцом отдавали детям последнее. Нет, такие хлебом не будут бросаться и при коммунизме…

Блюдо и корзина стали переходить от одной семьи к другой, все брали себе по кусочку и передавали святые дары дальше. Затем самоверы начали петь свои чудесные псалмы, и веселье покатилось своим чередом.

Капитан толкнул локтем Виктора:

– Майор, ты можешь рассказать, что там было дальше, в карьере?

– А, ты же ничего не помнишь… Зачем рассказывать? Сейчас мы тебе покажем. Линдворн! Вот, возьми мой жетон, покажи Александру, что было, когда его ранило.

– Ох, чего там смотреть, – недовольно пробурчал Линдворн, раздувая гребни. – Ф-фух!

Дракон выдул перед Ковалевым небольшое облачко, и по нему побежало изображение.

Безжизненное тело капитана с висящей на сухожилии рукой прислонили к каменной стене. К каменному проему гробницы бежал Иван Суворин, нагруженный мечами и цинками с патронами.

Замелькали руки Неринга, заряжающего пулемет. Все пространство вокруг алтаря было завалено коричневыми телами и залито оранжевой кровью. Недобитые гархи шевелились и пытались встать. Неринг экономно, как на учениях, стрелял короткими очередями. В дверном проеме мелькнул неугомонный Суворин и побежал к нише, в которой прятались несколько изувеченных и разъяренных гархов. Суворин размахивал мечом и что-то кричал. За ним гигантскими прыжками мчался Марис.

Прозрачная воронка лопнула, рассыпавшись в воздухе, а из проема в плите один за другим появились огромные зеленые амфиптеры. Их было всего пятеро, но они сразу заполнили собой всю каменную арену – настолько превосходили они злобных гархов своими размерами и мощью. Линдворн поспешил к ним навстречу и несколько раз показал в сторону Неринга и в сторону Мариса, стоящего с Иваном спина к спине, выставив вперед мечи, покрытые оранжевой подсыхающей слизью. К Ивану и Марису с двух сторон ковыляли два уцелевших, но изрядно потрепанных гарха. Гархи не могли плеваться огнем без риска попасть друг в друга. Это приводило их в ярость. Амфиптеры, переглянувшись, отправили в гархов несколько огненных молний. Обуглившиеся туши рухнули ничком.

Дальше облако показало, как Суворин бинтовал изрубленного осколками Ковалева, как Марис поднял безжизненное тело капитана на руки и исчез, а за ним пропал Суворин. Потом амфиптеры шли по каньону, гоня перед собой волну жаркого белого огня. Останки коричневых драконов немилосердно чадили. Густой дым уходил в отверстие, из которого ранее появлялись все ящеры. Изображение мигнуло: на нем появилась палатка, танк под каменным козырьком. Появился Линдворн с синей колбой, потом замелькали лица Суворина, Мариса, недовольный пятачок взъерошенного Вихрона, только что отмытого теплой водой от оранжевой крови гархов и желтого песка. Пришел Эрл Неринг, вошел в палатку и вышел, чуть не плача.

– Вот и все, казак ты мой ненаглядный, – Линдворн снова порылся в облачке пальцами, и картинка пропала. Облачко растаяло вслед за изображением.

– Ваня, а куда ты спрятал Вихрона, когда переместился за оружием?

– Куда, куда… В танк я его засунул и крышкой прихлопнул. Оттуда даже с его настырностью выбираться минут пять. Более чем достаточно!

– Ну, так, казаки! Мне пора. Нужно лететь на материк. Пока ты был без сознания, я объяснил самоверам, что там, – Линдворн махнул лапой в сторону розового поля, – им делать нечего. И тогда у нас с ними будет полная любовь и понимание. До встречи!

Дракон исчез. Ковалев только сейчас ощутил невероятный, просто зверский голод.

– Не поесть ли нам? Иван, Виктор, Марис?

– Поесть, как никогда! – рассмеялся Неринг.

Марис согласно кивал головой, поедая сладкую ватрушку. Говорить с набитым ртом воспитанный латыш считал неприличным.

Ковалев спустился с помоста и пошел прямиком к столу, во главе которого сидел Эрл Неринг. Принцесса Энни была там же, возле супруга. Экипаж последовал за командиром.

Один только Иван Суворин стоял на помосте, не в силах сдвинуться с места. У него под ногами лежал зеленый брусочек размером с карандаш. Суворин не успел опомниться, как брусочек оказался у него в руках. Прохладный, тяжелый, он завораживал и притягивал взгляд. Шестигранный брусочек был разделен на пять частей, одна над другой. На первой был выдавлен золотой бык, на второй – узорчатая снежинка, третья скалилась пастью дракона, четвертую украшал выпуклый человечек, на пятой горело солнце с кривыми лучами. Все пять частей могли проворачиваться вокруг общего стержня легко, с едва заметной, но четкой фиксацией каждого положения. Одна грань брусочка была украшена фигурками, остальные пять были испещрены символами и буквами.

«Нужно сообщить Линдворну», – подумал Иван, но рука его сама собой тащила из-за ворота жетон-коммуникатор. Дракон расширил возможности белых жетонов, и теперь танкисты могли переноситься к каменному козырьку или к алтарю из любой точки острова.

– Срочно отдать Линдворну, – бормотал про себя Суворин. – Я только вот рассмотрю его и сразу отдам. Честно-пречестно!

Помост исчез. Суворин протянул руку и отодвинул полог палатки.

Епископ Рэнкс быстрым шагом вошел во дворец и поднялся на второй этаж. Оставив охрану у дверей, Рэнкс вошел в угловую залу. Отца и дяди Алистара не было. Вместо них Рэнкс обнаружил проворного оруженосца Сермона. Тот почтительно склонился для получения благословения, выпрямился и приблизился к епископу. Оглянувшись, оруженосец произнес: «Ветер и птицы». Сермон поклонился и стремительно исчез из залы, плотно и бесшумно затворив за собой дверь.

Епископ подошел к окну, некоторое время разглядывая из-за тяжелой гардины с бахромой горожан, собирающихся на праздник. Затем он подошел к рыцарским доспехам, потрогал стальную перчатку за палец и исчез в открывшемся проеме.