Виталий Романов - Лабиринт смерти (Сборник)

Она убивала! Убивала по-настоящему. Это не было игрой, что бы там ни говорил Борис. Спасая собственную жизнь, она резала на куски живого человека. И это уже никогда не отменить. Не исправить.

«Командир корабля должен быть готов пожертвовать частью экипажа, чтоб спасти пассажиров, – вдруг всплыли в памяти слова Александра Владимировича Кузякина, директора петербургского филиала "Генри Федерер". – В этот момент кэп не имеет права думать о женах и детях тех, кого отправляет на верную смерть. Это жестоко, но выхода нет. Командир обязан принимать трудные решения».

Наташа вдруг почувствовала: руки у нее затряслись. Она так и не смогла выехать на трассу, свернула на боковую улочку на окраине Пушкина, остановилась там возле домов. Призрачный Кузякин вышел ей навстречу:

«На твоей должности надо уметь резать по живому…»

Рогова потянулась к пачке, но пальцы дрожали так, что девушка не смогла вытащить сигарету. И вдруг Кузякин исчез. К красной «Audi» приближался Юрик. Ее Юрка. Нет, уже не ее. Наташа вглядывалась в знакомые – до боли знакомые – черты лица.

Юрик посмотрел на нее с отчаянием. Встал на колени. Совсем как тогда.

– Ната… Наточка… Девочка моя… Что же ты делаешь?

Рогова схватилась за голову, пытаясь отогнать, забыть тот день.

– Ната, Наточка?! Любимая моя… Единственная… Да к черту эту карьеру! Золотая моя. Хорошая. На руках буду носить. Сам буду кормить нас всех, понимаешь? Нам хватит, клянусь! Я смогу. Ната… Наталочка! Хочешь, на колени встану? Пожалуйста, не убивай ребенка. Нашего ребенка, он ведь и мой тоже…

Юрик действительно встал на колени в тот день. Стоял, ничуть не стесняясь, что его – таким – видят посторонние люди. И в глазах жили мольба и вера в чудо.

Дурачок ты, Юрка. Какая магия чисел? Что ты вбил себе в голову? Почему решил, что этот мальчик – единственный и неповторимый, самый лучший?

– Я подумаю, – ответила тогда она.

Соврала. Потому что решение уже было принято. Просто она не захотела говорить об этом вслух. Да, она и тогда умела резать по живому. Умела… Ради карьеры. Ради того, чтоб получить новую интересную должность. Да, умела.

Малыш не родился. Наталья получила место, о котором мечтала. А Юрка ушел. Молча, не поднимая головы. Как только догадался – молча собрал вещи и ушел. Не простил.

«Ты должна научиться резать по живому».

Этому должен научиться топ-менеджер?! Отказаться от себя, разрушить семью, поставить крест на личном – ради вот такого?

– Нет, это чужой мир… – прошептала девушка, чудом сдерживая слезы. Теперь она видела отчетливо. – Нет, не мой. Не мой! Разве это и есть настоящий бизнес? Куда мне теперь? Ну куда? Куда?!

Наташа зарыдала – громко, безнадежно. После «Crazy Battle» мир вокруг перевернулся. Она поняла: уничтожила самое дорогое, важное, что у нее было в жизни. Но не сегодня ночью, нет. В тот день. Невозможно ни вернуть, ни исправить.

– Прости меня… прости… – она плакала, уронив голову на руль, и просила прощения даже не у Юрки…

Обращалась к тому, кто уже не мог ее услышать. Для кого была всем – Богом, Вселенной, Домом. Самым дорогим и важным в жестоком мире, который создавали люди. И она сама в том числе.

Кого убила. Собственными руками.

Денис Хлопов, добравшись до Питера, ехал медленно, внимательно оглядывался по сторонам. Директор охранной фирмы тихо матерился. Власти города боролись с пьянством, в результате чего в столь ранний час невозможно стало купить бутылку водки.

Дэн не мог найти ни одного работающего ларька. Он притормаживал у каждого перекрестка, чувствуя: если не выпьет – сойдет с ума. И вдруг Хлопов заметил троих парней в скверике. Вжал педаль тормоза в пол, вытер пот со лба.

– Пацаны! – крикнул Дэн, выбираясь из «BMW». – Водка есть?

– А те какая разница, кент? – мигом завелся один из парней. – Чо есть – то наше! Иди своей дорогой, покуда не засветили в бубен!

– Да не, братва! – Хлопов миролюбиво развел руки в стороны, криво улыбнулся. – Все нормально! Я без понтов…

В другой раз не простил бы не в меру смелому пиплу такие базары. В другой раз. До «Crazy Battle». Теперь что-то изменилось внутри Дениса. Он полез в карман, вытащил пятисотрублевую купюру.

– Братва! – со слезой в голосе попросил он. – Догнаться надо… Мамой клянусь! Продайте! За пятихатку…

Парни, отвесив челюсти, переглянулись. Один в удивлении почесал затылок.

– Слышь, кент! – нашелся он. – У нас бутылка-то початая. Мы ж по кругу ее пропустили. Но, если надо, бери. Для хорошего человека не жалко! Водочка знатная, попить приятно.

– Идет! – обрадовался Дэн.

Быстро сунул в руки одному из пиплов пятисотрублевую купюру, схватил бутылку, опрокинул себе в горло. Парни вновь переглянулись, восхищенно покачали головами.

Дэн Хлопов за один присест высадил треть литровой бутылки. Отер губы рукавом, кивнул парням, побрел к машине.

– Эй, кореш! – вдруг остановил его удачливый коммерсант. – А пачку сигарет не надо? Занюхать, так сказать… За стольник отдадим. Полуприконченная, но зажигалку добавим!

И он вытащил из кармана дешевую пластмассовую безделушку, красная цена которой – десять рублей для отпетого лоха.

– Заметано! – не думая, согласился директор охранной фирмы.

Хлопов еще раз приложился к бутылке, достал сотенную купюру, протянул парням. Смятая пачка сигарет и зажигалка перекочевали в его карман.

– Во пофартило так пофартило, – пробормотал один из собутыльников, наблюдая, как странный покупатель усаживается в «BMW».

Тот успел еще раз приложиться к бутылке, прежде чем тронулся с места.

– Ну, дает перец! – хохотнул другой, покрутив пальцем у виска. – Натурально, крейзи!

– Глаза у него странные, – разглядывая полученные купюры, заявил третий, самый трезвый из всех. – Странные. Будто у дворовой собаки. Без дома, без хозяина. Даже не знаю, как сказать. Без веры в завтра, что ли…

– Жалостливый ты, Леха! – засмеялся удачливый активист, благодаря деятельности которого у троицы появилась возможность купить и новый пузырь, и хорошую закусь. – Жалостливый не в тему! Пошли! Купим еще пузырь да пожрать! Пока удача валится в руки – греби под себя! Клювом не щелкай! Учись у папы, как надо жить!

Максим Ушаков бросил машину на набережной, позабыв включить сигнализацию. Просто хлопнул дверью, перешел через пустую дорогу. Спустился по ступеням к Неве. Уселся возле самой воды, положив руки на колени.

Чайки метались над рекой, что-то протяжно кричали. Максим закрыл глаза, чуть заметно покачиваясь из стороны в сторону. Казалось, это не птицы над рекой – где-то плачет ребенок. Потом ветер донес до него чей-то счастливый смех.

Парень открывал глаза, но возле не было ни смеющихся, ни плачущих людей. Только птицы. И еще – рассвет, разгоравшийся над городом…