Алексей Калугин - Мятеж обреченных

Командир роты скрылся в своей комнате, а в казарме завертелась еще большая неразбериха, чем была до его прихода. Два встречных потока – в умывальник и обратно – сталкивались где-то на середине центрального прохода, превращаясь в водоворот, затягивающий в себя все, что попадало в сферу его влияния: сапоги, армейские куртки, листы старых газет, куски серого солдатского мыла, щетки для обуви, табуреты и самих бойцов, как одетых, так и все еще полуголых. Казалось, из воцарившегося в казарме хаоса не может быть создано ничего упорядоченного. Тем более за пять минут. Но, как ни странно, ровно через пять минут рота стояла в центральном проходе, выстроившись в три шеренги, а в казарме царил если и не идеальный, то вполне удовлетворительный порядок.

Выйдя на середину прохода, майор Прист довольным взглядом окинул своих бравых солдат.

– Майор! Разведрота танкового батальона «Кейзи» на утреннюю поверку построена! – вытянувшись в струнку, доложил командиру роты дежурный.

Взгляд внимательных глаз майора Приста еще раз быстро прошелся по первой шеренге бойцов, скользя с правого фланга на левый.

– Поздравляю вас с Днем Лояльности, бойцы! – рявкнул майор.

– Да здравствует Пирамида! – грянула в ответ рота.

– Рекины драные, – едва слышно прошипел не разжимая губ стоявший в строю слева от Андрея рядовой Гроптик. – Наверное, это рефлекс. Каждый раз, когда наступает очередной День Лояльности, у меня начинаются спазмы внизу живота.

– Не дрейфь, Гроп, – в той же манере ответил ему Андрей. – Не в первый раз – прорвемся.

– Сегодня у меня дурное предчувствие, – прошипел Гроптик. – Всю ночь снились кошмары. Будто я еду на мотоцикле, а за мной несется стая рекинов. У всех пена изо рта падает – не иначе как бешеные…

Поймав на себе недовольный взгляд командира роты, Гроптик умолк, не закончив своей истории о бешеных рекинах.

– Рекины тебе снятся потому, что Лысый все время у тебя в ногах спит, – едва слышно ответил Гроптику стоявший позади него рядовой Лантер.

Услышав имя Лысого, Андрей машинально посмотрел вниз. Лысый, как всегда, крутился под ногами Гроптика. Приблудный рекин, прижившийся в казарме разведроты примерно года полтора назад, отличался от большинства своих сородичей покладистым и незлобивым нравом, за что пользовался ответной любовью как солдат, так и командира роты. Однако совершенно особые отношения сложились у ротного рекина с рядовым Гроптиком, который постоянно баловал Лысого, таская ему из столовой всевозможные вкусности и даже позволяя спать на своей койке.

– От завтрака никто отказываться не собирается? – с демонстративно серьезным видом осведомился майор Прист.

С разных концов строя раздались сдавленные смешки. Предложение перенести завтрак на завтра было дежурной шуткой командира роты.

– Голодные, как рекины, – усмехнулся майор Прист. – Можно подумать, что вы всю ночь черт знает чем занимались.

– Солдат и ночью начеку, – подал голос кто-то с левого фланга строя.

– Ну, раз такое дело, тогда готовьте свои воинские карточки. Наша рота должна до завтрака успеть выразить свою лояльность Пирамиде.

– Майор, а Лысому тоже нужно будет пройти через контроль лояльности? – ехидно осведомился Лантер.

– Лысому достаточно проявлять лояльность по отношению к Гроптику, который его кормит, – усмехнувшись, ответил майор Прист. – И по отношению ко мне, потому что иначе я запросто могу выставить его из казармы.

Солдаты весело заржали.

– Отставить смех, – приказал майор Прист. – Через пару минут здесь будут представители внутренней стражи. Не забывайте, что вести себя с ними следует корректно и вежливо. Никаких лишних вопросов – получили назад свою воинскую карточку и отошли в сторону. Решение, принятое Пирамидой по поводу каждого из вас, вступает в силу с того момента, как только код его оказывается отпечатанным на вашей воинской карточке. Оспаривать его не имеет смысла – до следующего Дня Лояльности изменить ничего невозможно. Всем все понятно?

– Да, майор! – разом грянул строй.

Да и что здесь могло быть непонятным? Процедура проверки на лояльность была прекрасно известна каждому из жителей Кедлмара, которые проходили ее ежемесячно начиная с десятилетнего возраста. А военнослужащие к тому же еще и получали соответствующий инструктаж в преддверии Дня Лояльности, каждый месяц один и тот же. Так что у майора Приста, собственно, не было никакой необходимости в очередной раз повторять одни и те же слова, которые каждый в роте знал наизусть. Но он все же сделал это для очистки совести.

Несмотря на тщательную подготовку всенародного праздника, порою в День Лояльности случались инциденты. Обычно они были связаны с тем, что кто-то из солдат или офицеров начинал слишком бурно выражать свое несогласие с несправедливым, с его точки зрения, решением, принятым Пирамидой. Несравнимо хуже были случаи, когда кому-то в воинскую карточку проставлялся новый код, в соответствии с которым обладатель данного документа объявлялся тайным сторонником Совета Пяти и арестовывался на месте. На этот случай офицеры внутренней стражи, обслуживающие техническую часть процесса выражения народонаселением своего одобрения политики, проводимой Пирамидой, имели при себе взвод вооруженной охраны. Но всякий раз, когда в части случался такой инцидент, у майора Приста возникала мысль, что подобные, ничем, помимо кода, проставленного в военной карточке обвиняемого, не обоснованные действия внутренней стражи могут однажды привести к мятежу. Каждый из солдат, видевший, как уводят в наручниках его товарища, с которым он прослужил не один год, должен был в душе понимать, что рано или поздно подобное может случиться и с ним самим.

– Вольно, – скомандовал майор Прист. – Разойдись.

Строй в одно мгновение рассыпался. Порядок, поддерживаемый привычкой к дисциплине, без боя уступил место хаосу, более свойственному человеческой натуре.

– Никому дальше двух шагов от роты не отходить! – перекрывая общий гомон, крикнул майор Прист и, развернувшись на каблуках, прошествовал в свою комнату.

– Ну как, Джагг? – сзади толкнул Андрея в плечо Шагадди. – Готов засвидетельствовать Пирамиде свою лояльность?

– Всегда готов, – мрачно буркнул в ответ жизнерадостному Шагадди Андрей.

Он упорно старался и никак не мог вспомнить свой ночной сон. Теперь из памяти исчезли даже те детали, которые он еще помнил после пробуждения. Остался только образ цветка с шестью лепестками. Что-то он должен был означать. Но вот что именно?.. Как там у Фрейда: фиалки – насилие, гвоздики – секс… Или это уже из другой оперы?.. Невозможно сосредоточиться, когда рядом стоит Шагадди и орет так, словно хочет, чтобы его услышали даже в казарме ремроты: