Алексей Калугин - Мятеж обреченных

Метрах в десяти от нее на стволе дерева сидела птица средних размеров с красно-коричневым оперением и широким, похожим на раскрытый веер хвостом. Птица не спеша перемещалась по стволу, выуживая своим длинным, похожим на тонкий пинцет клювом каких-то мелких насекомых из складок древесной коры. При этом один ее большой круглый глаз то и дело поглядывал на человека – птица, казалось, пока еще не могла решить для себя, представляет ли это существо какую-либо угрозу для нее.

Присутствия других представителей местной фауны поблизости не наблюдалось. Что вовсе не вселяло в Лайзу чувства безопасности. Хищники обычно не имеют привычки выставлять себя напоказ, предпочитая незаметно подкрадываться к своей жертве на расстояние броска. Поэтому, прежде чем что-либо предпринять, Лайза достала из кобуры, висевшей у нее на поясе, «нарт» стандартного армейского образца. Пистолет был при ней всякий раз, когда Лайза отправлялась в Кедлмар, но прежде пользоваться им ей не приходилось. Стрельбу из ручного оружия она осваивала только на тренировочном стенде в Статусе под наблюдением инструктора.

В соответствии с инструкцией Лайза сначала достала из пистолета обойму и проверила боекомплект. Полная обойма «нарта» вмещала восемь патронов. Передвинув планку предохранителя, Лайза передернула затвор и плавно надавила на спусковой крючок. Коротко и сухо щелкнула пружина, пославшая боек в пустоту.

Должно быть, именно этот неожиданный резкий звук напугал сидевшую на дереве птицу.

Лайза невольно вздрогнула, услышав, какой омерзительный крик издала всполошившаяся птица. Он был похож одновременно на лай озверевшей от дикой злобы собаки и заливистое, сладострастное хрюканье обожравшегося до полного изнеможения борова. Но то, что произошло следом за этим криком, было еще ужаснее. В принципе все происходящее можно было принять за безумный бред, и Лайзу спасло только то, что она никогда не сомневалась в здравости своего рассудка.

Шея птицы начала быстро вытягиваться, а из-под хвоста появился извивающийся конец змееобразного тела, покрытого то ли мелкими перьями, то ли крупной чешуей. Претерпевшее мгновенную метаморфозу тело обернулось вокруг ствола дерева, на котором до этого сидела птица. Когда же голова зверя вновь появилась из-за ствола, она напоминала голову китайского дракона, покрытую множеством наростов различных размеров и формы. Тонкий клюв, которым птица так ловко извлекала насекомых из трещин на дереве, превратился в некое подобие рога, торчащего вверх. Из-под нависающих кожистых складок на Лайзу смотрели два круглых глаза с вертикальными щелочками зрачков, под которыми находилась омерзительная лягушачья пасть с тонкими бледными губами и липким комком языка, периодически вываливающегося наружу.

Издав пронзительный визг, змей сорвался с дерева. Совсем небольшие крылья, оставшиеся от птицы, которой некогда был змей, казалось, были не в состоянии удержать в воздухе его огромное тело. Но вопреки всем законам физики и здравому смыслу, змей летел. И он вовсе не пытался спастись бегством, а атаковал.

Резким движением Лайза загнала обойму в рукоятку пистолета, передернула затвор и перехватила пистолет обеими руками.

Времени прицелиться как следует у нее не было. Она трижды нажала на курок, направляя ствол пистолета в сторону разинутой пасти летящего на нее змея.

Звуки выстрелов, слившиеся в единый громовой раскат, разорвали безмолвие леса и, прокатившись под его сводами, исчезли, затерявшись в листве.

Змей пронзительно завизжал. Тело его еще в полете свернулось в тугую спираль и рухнуло на землю в двух шагах от Лайзы. Глаза его уже были подернуты смертной пеленой, а хвост все еще продолжал хлестать по сторонам.

Держа змея под прицелом пистолета, Лайза сделала шаг назад. Судорожные подергивания хвоста чудовищного гибрида змеи и птицы становились все более редкими и слабыми, пока не прекратились вовсе. Опустив руки с зажатым в них пистолетом, Лайза перевела дух.

Если первые минуты пребывания на незнакомой планете проходят столь бурно, то что же будет дальше?

Три широких листа, росших прямо из земли, медленно склонились над мертвым телом змея. Затем так же медленно они обернулись вокруг него, полностью скрыв чешую и перья под зеленой растительной плотью. Из глубины кокона стали доноситься омерзительные чавкающие звуки.

Лайза вскинула руку с пистолетом, собираясь расстрелять плотоядное растение, но вовремя подумала о том, что у нее имеется только одна запасная обойма, а патроны ей еще могут пригодиться.

В принципе у нее имелось два варианта дальнейших действий. Она могла оставаться на месте и ждать возможного прибытия спасателей, хотя подобное событие теперь казалось ей крайне маловероятным. Можно было попытаться найти выход из леса. Только хватит ли у нее сил для такого путешествия? И что она обнаружит, выбравшись из лесной глуши?

Лайза снова быстро посмотрела по сторонам.

Ей казалось, что за ней наблюдают сотни глаз. Каждое дерево и каждый куст могли служить убежищем для притаившегося хищника, чувствующего себя в этом лесу как дома. Она же оказалась здесь совершенно случайно. Ее не должно здесь быть. Она не готова драться за свою жизнь.

Только сейчас Лайза почувствовала запоздалый страх, грозящий перерасти в панику. Ей хотелось сорваться с места и бежать без оглядки, не разбирая дороги и не думая о губительной бессмысленности подобного поступка. Или же запрокинуть голову и заорать, взывая о помощи, с отчаянной и безрассудной надеждой оказаться кем-то услышанной. Оставаться на месте, ожидая неизвестно чего, было невыносимой пыткой.

Это было не ее место.

Это была не ее жизнь.

Это был крошечный, оставшийся более никем не замеченным сбой идеально отлаженной системы мироздания, для которой просто не существует такого понятия, как трагедия одной отдельно взятой человеческой жизни.

Почему же в таком случае сам человек столь высоко ценит свою собственную жизнь, что готов цепляться за нее даже тогда, когда здравый смысл говорит, что это совершенно бессмысленно и не принесет ничего, кроме новых страданий? Неужели причина только в заниженном положении контрольной точки, с которой мы на протяжении всей жизни ведем тщательное наблюдение за собой?

Быть может, это и глупо, но совсем не смешно.

Андрей бежал чуть левее выстроенного в колонну по три взвода и время от времени, без особой на то необходимости, а просто для порядка покрикивал:

– Живо!.. Живо!.. Шевелитесь, бездельники!..

Расписанием утренних занятий была предусмотрена тренировка на полосе препятствий, и Андрей, хотя и имел такое право, пока не собирался отступать от общепринятых правил.