Анатолий Ключников - Клёст - птица горная

Зато по нашим баллистам лупили ледогорские ракетчики. Опять-таки, слава Пресветлому, их картонные ракеты имели отвратительную точность и падали туда, куда боги решали своими капризами. Однако, я видел, что расчёты баллист всё-таки какие-то потери несли: то один человек упадёт, то другой схватится за руку или ногу. Если ракетчикам не надоест лупить куда ни попадя, и у них не будет приказа прекратить тратить ценные боеприпасы, то постепенно они так всех и перебьют… если наши баллистарии не догадаются двинуться вперёд. Или не отступят.

Наёмники защищали баллисты и химиков и на палисады не кидались. Но им тоже стало несладко: дурные ракеты падали то тут, то там. Не мудрствуя лукаво, каждый десяток встал в кружок на колени и накрылся своими щитами, словно барышни зонтиками от дождика, только вместо водички по ним брызгало каплями «негасимого огня» и железяками.

Пехота моего легиона увязла наглухо, кавалерия тоже не смогла пробиться через вражескую в тыл врага. Началась война на истребление; я с нарастающим раздражением мысленно ждал сигнал атаки по центру или по левому флангу.

Но второй ход сделал противник.

Случилось самое наихудшее, что я предполагал: наших конников опрокинули вражеские. Причём, это был явно скрытый резерв, карауливший в засаде и выскочивший внезапно, как нечистая сила из покинутого дома. И не просто кавалерия, а тяжёлая панцирная конница, — кирасиры, лошадей которых покрывали толстые кожаные попоны с нашитыми металлическими пластинами, похожими на те, что использовали баллистарии для защиты своих тягловых коней, только более вычурные и броские. Стрелы наших джигитов против таких — что простые комары, да и шрапнель им особо не страшна, если только горшок не рванёт под брюхом лошади или поблизости.

Я с замиранием сердца наблюдал, как этот яркоцветный поток, словно играючись, снёс остатки нашей кавалерии — многих выбило из седла ударами пик, а у остальных лошади оказались сбиты с ног мчавшимся бронированным табуном. Разгорячённый поток вражеских всадников, словно красуясь, начал выписывать плавный полукруг, замыкая в кольцо наши несчастные тысячи и баллистариев. Наёмники вскочили, начали строить стенку, да только у них копий было маловато… Кирасиры, не тратя время на добивание, скрыли от нашего взора попавших в окружение солдат и помчались прямо на нас.

Конечно, можно сколь угодно долго рассуждать, что противник поступил опрометчиво: бросать в бой ТАКОЙ козырь, когда сражение, по сути, ещё не разгорелось как следует, было слишком преждевременно. Но, возможно, у командира панцирников молодецкая кровь вскипела, или он сам решил, что сделает решающий вклад в победу — как знать. Можно думать хоть так, хоть эдак, но, когда на тебя мчится гулкая лава «железной конницы», все мысли как-то сами собой улетучиваются, а жалость к своей любимой шкуре, наоборот, резко возрастает.

Гул земли под ногами всё сильнее и сильнее; кажется, сама земля, вздрагивая, словно подталкивает тебя сорваться и бежать подальше. Ага, не только у меня такие мысли: некоторые наёмники кинулись в сторону центра, надеясь прибиться к соседнему легиону.

— Стоять, придурки! — я выхватил меч и бросился от своего десятка к ним наперерез. — Куда?!

Ушедшие тысячи оставили эти механизмы, и они выстроились в ряд, как на параде, неплохо прикрывая нас по фронту. Но с правого фланга оставалось место для удара конницей, и требовалось подумать, как бы его закрыть.

— Давай за мной!!!

Яприказал остановленным дезертирам хватать за оглобли повозки и фургоны химиков и строить из них единую линию, закрывающую наш правый фланг, на который мчалась лихая вражеская кавалерия. На меня ругались, так как это мешало выгрузке горшков, — я лаялся в ответ.

Четвёртая тысяча поспешно выдвигалась вперёд, торопясь частично закрыть брешь правого фланга, чтобы прикрыть штаб. Ну, хотя бы что-то… Цепочка повозок выстраивалась позади наёмников и примыкала к левому флангу этой тысячи, но только расположилась позади всех солдат. Мои бойцы тоже включились в подмогу, разгоняя повозки почти что до скорости бегущего человека. Получилось не абы что: жидковатая преграда, в прорехи которой могут проскакивать по пять-шесть всадников, при этом не шибко прижимаясь друг к другу. Промежутки между повозками стали заполняться наёмниками, мой десяток тоже встал в один из них — самый последний, ближе всех к легионерам. Если кирасиры по нам ударят в полную силу, то мы, конечно, остановить их не сможем, но хотя бы задержим врага подольше.

Между тем становилось очевидно, что кирасиры не полезут по фронту в лоб под стреломёты, которые, помимо прочего, своими корпусами частично перегораживают проход. Удар в наш правый, не защищённый фланг — вот что напрашивалось само-собой. Орал лейтенант-командир баллистариев, и его подчинённые поспешно разворачивали онагры на четверть круга направо.

Быстро развернуть требушеты, увы, невозможно…

Кирасиры разглядели зазор между стреломётами и четвёртой тысячей и направили коней прямо на него, невольно сужая фронт своей атаки, но создавая страшный кулак, удар которого станет для сброда наёмников ужасен. Они всё ближе, ближе…

Зазвучали команды, и на конников полетели первые подарки.

Взрывы зазвучали неожиданно: я предполагал, что сначала горшки должны упасть наземь, и только тогда сработает зажигание от разбитых колбочек. Но они начали взрываться прямо в полёте, при этом порождая такие ослепительно-белые вспышки, что даже мы, стоящие относительно далеко, прищурились, а хлопки разрывов оказались столь оглушающими, что нас шибануло ужасом, как красных девиц, которым хулиганы внезапно подсунули под нос дохлых крыс, держа их за хвосты.

А кирасирам стало гораздо хуже…

Дело в том, что боевых коней натаскивают на то, чтобы не бояться вообще ничего. Их специально оглушают барабанным боем, резкими, внезапными ударами по железу, а сейчас, говорят, приучают даже к взрывам пороха. Животных каждый день мучают подобными тренировками, пока, наконец, они не становятся смирными, и только ушами дёргают на всяческие шумы. Но никто и никогда не научит никакую живую тварь не бояться огня, да и хлопки химики обеспечили очень резкие, незнакомые. Если даже мы жмурились от магниевых вспышек, то представьте себе, как на них реагировали кони и люди, у которых они происходили прямо над головой!

Результат оказался впечатляющим: перепуганные лошади рванули в разные стороны, столкнулись на большой скорости, стали падать, взбрыкивая ногами. Об упавших начали спотыкаться следующие, быстро создавая завал из тел ржущих лошадей и орущих кавалеристов. Отмороженные химики добавили праздничный салют — ну, я никак не могу назвать иначе обычный фейерверк, при котором из каждого горшка вырывается рой дымных следов, в котором каждый шлейф дыма завершает путь резким хлопком и ярко-красной вспышкой, похожей на вспыхнувшую звезду.