Иннокентий Белов - Слесарь 4

Карета закрывала от взгляда воина то, что происходило перед ней, и я пошел, заходя сбоку, ко второму барону, все так же стоящему на коленях перед раскинутыми ногами дворянки. Он успел понять, что брат больше не стонет рядом, может, часть души, если она осталась у такого чудовища, успела шепнуть ему, что что-то пошло не так и я увидел его взгляд, которым он выцепил меня и арбалет, смотрящий ему в бок, прикрытый только рубахой. Он все понял, встать барон не успевал так и так, со спущенными портами, только пристально смотрел мне в лицо и, может, хотел сказать последнее слово, начав открывать рот, почти без зубов.

Но я не стал тянуть, помня, что враги рядом и пустил болт, направив его в район поясницы, чтобы он сразу не умер и мог ответить своей жертве, почему-то я захотел дать ей такую возможность, посмотреть на его предсмертные мучения. Чутье мое подсказало, что мне такой поступок зачтется, может, даже и в интересном плане, насчет пообщаться с носительницей голубой крови.

Барон сломался в поясе и со стоном упал на живот, задев одну из раскинутых ног дворянки и этим привел ее в себя, она скинула подол с головы и села, с обалдевшим видом смотря на меня, на тушу барона и на свои голые ноги, между которыми он валялся. Но, все это я видел боковым зрением, натягивая арбалет и готовясь встретить последнего оставшегося воина. Натянув машинку, я вставил туда предпоследний болт и поднял голову, что-то меня смутило в окружающей обстановке. А, форейтора перестали ругать и подталкивать звучными пинками по заду, похоже, вояка что-то заподозрил и где он теперь, я не знаю.

Где-то за каретой, это точно.

Увидел, всего скорее, лежащего за голыми ногами девушки в карете, мертвого брата-барона и теперь ждет, когда я выдам себя появлением из-за кареты. Наверно, присел и смотрит, что происходит на нашей стороне. Хорошо, что я забрал оба арбалета, теперь можно обойтись без дуэли.

Дворянка спихнула ногой в высоком ботинке в сторону застонавшего несостоявшегося насильника и обратилась ко мне, естественно, повелительным тоном. Сидит с раскинутыми, голыми ногами, треугольник волос виден посередине, но дворянское воспитание так просто не исчезнет, как не покомандовать в такой момент своим спасителем.

Я присел тоже, показав ей палец около рта, говоря, что надо молчать. Баронесса оказалась не полная дура и сразу замолчала, занявшись приведением в порядок своего потрепанного образа. Я стал высматривать воина через колеса кареты, но видел только топтавшегося форейтора. Который, кстати, постоянно поворачивался, видно, боясь отвести взгляд от пугающего его воина и, судя по топтанию на месте, воин стоит, прячась за колесом, с той стороны, где лежат арбалет и копье и ждет, что предприму я. Кажется, он рассмотрел обоих своих лежащих баронов и раздумывает, если смысл умирать теперь за дела прежних хозяев. Да, так и оказалось, раздался голос воина:

— Эй, стрелок, погоди стрелять! Мне теперь не за что умирать!

— Хочешь поговорить? — отозвался я, стараясь правильно выговаривать слова.

— Да! Я был старшим десятка у баронов Фонвиз и могу принять присягу баронессе Тельпиг!

На этих словах я посмотрел в сторону баронессы, которая оказалась еще и Тельпиг. Она уже встала, расправила длинный подол нарядного платья и теперь подошла к своей подруге, спустила ей юбку с головы, закрыла ноги и подняв ее с пола кареты, гладила по спине и успокаивала, разговаривая с ней. Понятно, баронессе некогда, придется принимать решение мне.

— Мы можем договориться, у меня к тебе претензий нет! — крикнул я ожидающему ответа воину и опустил арбалет.

— Выходи, осторожно и кинь вперед меч! Я не буду стрелять! С баронессой будешь сам говорить, — подтвердил я свое решение договориться.

Черт его знает, как тут у них на службу нанимаются, не мне это решать. Я знаю, что обычно у небогатых баронов личная армия в количестве десятка человек, у богатых графов и до ста бойцов в штате доходит.

Похоже, что в этой битве полегли пять воинов баронов и шесть защитников баронессы. Зачем нужна была такая засада мертвому и умирающему баронам, я не знаю, да и судя по их виду, думать они предпочитают в последнюю очередь. Они, конечно, не рассчитывали на такой итог, не рассматривая даже свою смерть, просто, после залпа арбалетчиков, их осталось восемь против четырех. Тем более таких же умелых и мотивированных воинов, как они сами, у соперников был только один и они собирались добиться победы малой кровью.

Но, не получилось. Победы добились, потеряв почти всех своих людей, и даже уже начали пользоваться ее плодами самым примитивным образом и тут случился я, проходя совсем мимо и случайно.

Что же мне теперь делать? Со всем этим произошедшим?

Просто исчезнуть — лучше всего, чем заниматься проблемами чужих мне людей и светить свою личность.

С другой стороны, с убитых мной барона и его брата можно поднять немало лута, который мне принадлежит по праву. Не заниматься утешением пострадавших женщин, просто выбрать, что понравится и быстро уехать, не слушая слов благодарности и приглашений разделить кров и ночлег. Ночлег — это было бы интересно, баронесса — редкая красотка, судя по лицу и тому, что я успел увидеть.

Да, тут же еще вопрос с выжившим воином подвис:

— Эй, служивый, чего ждешь? Выходи и давай присягу! — поторопил я замершего за углом кареты воина. Теперь я вижу его ноги за большим колесом с деревянными спицами и должен сначала разобраться с ним, прежде чем уеду.

Не знаю, сколько осталось ехать женщинам до своего владения, но карета с лошадьми в их распоряжении и форейтор живой и невредимый, слегка потрепанный, конечно, но довезет, куда надо. Там уже пусть высылают на поле боя своих людей, для сбора тел, оружия и лошадей, которые далеко не разбежались, приученные к виду и запаху крови и мертвых тел. А я тут останусь, посмотрю, что мне бог воинской удачи прислал, почищу все кошели на поясах.

— Выхожу, не стреляй! — крикнул последний противник и выкинул, правда, очень недалеко, свой меч, как раз к моему копью и арбалету. Что-то он хитрит, подумал я и опустил машинку, направив ее на землю, решив не пугать вояку и дать ему приблизиться ко мне. Потом он вышел, держа пустые руки перед собой, сначала на метр от края кареты, затем, видя, что и я не особо слежу за ним, отошел подальше и остановился над оружием, лежащим на траве. Взрослый уже мужик с простым, но хитрым лицом, в кольчуге с рукавами, доходящей до пояса, на голове железный плоский шлем с небольшими краями, держащемся на широком ремне, проходящем под подбородком.

— Проходи, проходи! — махнул я на место перед собой арбалетом, — Не задерживайся около оружия, а то, баронесса раздумает тебя на службу брать! Или я раздумаю!