Брайан Херберт - Песчаные черви Дюны [litres]

Он схватил умирающего за руку. Как она холодна, как холодна. «Я не смог!»

Словно пораженный станнером, Скитале упал на колени у смертного одра старого тлейлаксу. В отчаянии он вдруг отчетливо понял, что ему никогда, никогда, не удастся восстановить свою окостеневшую память. Не осталось ни единого шанса. Все погибло! Навсегда погибло! Все, что составляло славу и величие расы тлейлаксу. Громадность несчастья была невыносима. Чувство реальности поражения, словно острый осколок стекла, вонзилось в его сердце.

Но внезапно юный тлейлаксу почувствовал, что внутри него что-то разительно переменилось, в голове, распирая виски, прозвучал взрыв. Скитале громко закричал от резкой, почти непереносимой боли. Сначала ему показалось, что он тоже умирает, но вместо спасительной черноты небытия он ощутил, как в его мозгу вспыхнуло пламя, в сознание, обжигая, хлынули погребенные в клетках мысли. Память вскипела, словно пена, но Скитале захватывал ее, усваивал, перерабатывал и пропускал через синапсы мозга. Драгоценная память вернулась и сделала его таким, каким он должен был стать.

Смерть отца смела барьеры. Скитале получил то знание, каким должен был обладать, он получил доступ ко всем знаниям Мастеров-тлейлаксу, теперь он знал все древние тайны своей расы.

Ощущая непомерную гордость, выказывая неведомое прежде чувство собственного достоинства, он поднялся с колен. Вытерев горячие слезы, он взглянул на свою отработанную копию. Это была всего лишь жалкая высохшая оболочка. Скитале был больше не нужен этот старик.

В этих детях гхола обитают древние души, похожие на голоса Другой Памяти Преподобных Матерей. Вызов состоит в том, чтобы достучаться до этих душ и извлечь из них пользу.

Веллингтон Юэ с нарочитой медлительностью шел по коридору, память долгой жизни, отягощенная стыдом за содеянное, переполняла угловатое, неуклюжее тело подростка. Каждый шаг приближал его к моменту, которого он страшился больше всего на свете. Лоб горел в том месте, где должна была находиться татуировка в виде алмаза. По крайней мере хоть в этом ему теперь не приходилось лгать.

Юэ понимал, что, если он хочет прожить другую жизнь, свободную от преступлений прошлого, то должен посмотреть в глаза тем ужасным вещам, которые совершил в прошлом.

Здесь, тысячи лет спустя, на другом краю Вселенной, Дом Атрейдесов снова ожил: Пол Атрейдес, леди Джессика, Дункан Айдахо, Сафир Хават. Хорошо, что пока среди них нет герцога Лето. Юэ не знал, как будет смотреть в глаза человеку, которого он предал.

Да и встреча с Джессикой сулила стать суровым испытанием.

Тяжело переставляя ноги по пути к своей каюте, Юэ услышал впереди детский смех и укоризненный женский голос. Внезапно из двери в коридор выползла Алия, попытавшаяся скрыться в соседней каюте, вслед за ней спешила укорявшая ее проктор. Двухлетняя девочка отличалась ранним развитием, в ней угадывалась гениальность, отличавшая и подлинную Алию; насыщение специей в аксолотлевом чане несколько изменили личность ребенка, но она не обладала полным объемом Другой Памяти Преподобных Матерей. Проктор вслед за ребенком вошла в каюту и закрыла за собой дверь, даже не взглянув на Юэ.

Алия родилась последней из детей гхола. Программа была остановлена после злодейского убийства трех аксолотлевых чанов и детей. «По крайней мере это преступление – не на моей совести». Правда, сестры Бинэ Гессерит вскоре снова приступят к продолжению программы «Гхола». Они уже сейчас обсуждают, какие клетки имплантировать в новые аксолотлевые чаны. Ирулан? Самого Императора Шаддама? Графа Фенринга… или кого-то еще хуже? От одной этой мысли Юэ бросило в дрожь. Он боялся, что ведьмы вышли за пределы здравого смысла и теперь просто играют чужими жизнями, забыв разумную осторожность.

Он остановился перед дверью каюты Джессики. «Я встречу свой страх лицом к лицу». Кажется, это часть литании, которую так часто повторяют ведьмы. В своем нынешнем воплощении Джессика и Юэ были достаточно близки для того, чтобы считать себя друзьями. Но теперь, когда он действительно стал доктором Веллингтоном Юэ, все изменилось.

«Сейчас у меня появился второй шанс, – подумал он. – Но мой путь к искуплению будет долог и тернист».

Джессика открыла дверь на сигнал.

– О, привет, Веллингтон. Мы с внуком как раз читаем голографическую книгу о молодых годах Пола, один из тех томов, которые бесконечно писала принцесса Ирулан. – Она пригласила Юэ в каюту, где на покрытом ковром полу, скрестив ноги, сидел Лето II. Лето был одиночкой, однако много времени проводил со своей «бабушкой».

Юэ нервно вздрогнул, когда Джессика закрыла дверь. Путь к отступлению был отрезан, и Юэ ощутил обреченность. Он опустил глаза и, тяжело вздохнув, произнес:

– Я хочу просить у вас прощения, миледи. Хотя и понимаю, что вы никогда не сможете меня простить.

Джессика положила ладонь на его плечо.

– Мы уже прошли через это. Ты не можешь чувствовать вину за то, что ты совершил так давно. Да к тому же на самом деле это был вовсе не ты.

– Нет, это был я, потому что я все очень хорошо помню. Мы, гхола, были созданы с одной определенной целью, и должны принять на себя груз последствий.

Джессика нетерпеливо посмотрела на него.

– Мы все знаем, что ты сделал, Веллингтон. Я приняла это и давно простила тебя.

– Но простите ли вы меня после того, как вспомните ? Когда в вашем сознании будут открыты его сокровенные подземелья, вскроются и старые раны. Нам придется столкнуться с виной, лежащей на наших предшественниках, или нас задавят деяния, которых мы никогда не совершали.

– Для нас это пока неизведанная территория, белое пятно, но подозреваю, что у каждого из нас есть вина, которую надо загладить. – Она изо всех сил старалась его утешить, но он чувствовал, что не заслуживает этого.

Лето остановил демонстрацию фильма, в глазах его сверкнуло понимание.

– Лично я собираюсь отвечать только за то, что совершу в своей второй жизни.

Джессика ласково провела пальцем по щеке Юэ.

– Я не могу себе представить, через что тебе пришлось пройти, чтобы восстановить память. Но скоро, наверное, узнаю. Но тебе надо думать, о том, каким ты должен стать, а не о том, каким ты боишься стать.

Она произнесла это очень просто и обыденно, но, несмотря на все свои усилия, Юэ так и не смог успокоиться.

– Но что, если и во второй жизни я сделаю что-то постыдное?

Выражение лица Джессики стало жестким.

– Тогда никто не сможет тебе помочь.

Ты ничего не видишь, хотя и думаешь, что твои глаза открыты.