Кирилл Клеванский - Сердце Дракона. Том 19. Часть 1 [СИ]

Придумать очередной, коварный план, который обязательно сочтут безумным.

Но какие бы надежды не питал Хаджар, дух гор не спешил объявляться. Пушки уже сверкали сталью и символами терны, стенобитные орудия парили в воздухе около ворот, осадные башни ощетинились крюками и зацепами, а горы… горы спали. Дремали в сумеречном часу, нежась в вечном одеяле из белоснежного снега.

Хаджар сжал ладони так сильно, что его пальцы едва не выбили крошку из каменных зубьев стены. Весь его первоначальный план, сравнимый по надежности с карточным блефом, строился на том, что дух Сумеречных Гор встанет на защиту тех, кто вверял ему свои жизни на протяжении многих эпох. Но, с другой стороны, с чего вообще Хаджар взял, что древний дух решит вмешаться.

Сумеречные Горы поднимали свои каменные длани к небесам еще с тех далеких пор, когда по земле ступали боги, а люди носили шкуры зверей, не умели говорить и жили в глубоких пещерах, боясь ночи и приветствуя солнце, как верховного бога.

Хаджар провел ладонью по камням стены. Изрезанные стрелами, испещренные мечами и топорами, пропитанные кровью.

Местный дух видел столько войн и распрей… да что там дух — даже этот древний замок, явно не принадлежащий изначально секте, даже он пережил достаточно, чтобы не обращать внимания на очередную свару. Что ему смерть и тлен, когда его собеседник само время.

Видимо те же мысли посетили и Горенеда.

Ворон все это время стоял неподвижно, замерев в ожидании. Готовый незамедлительно отдать нужный приказ, он коршуном озирался по сторонам. В каждом камне и расщелине видя угрозу. Горы погрузились в тишину. Лишь где-то вдалеке, на гране слышимости, слышалось их извечное дыхание. Легкий гул, порождаемый ветром и ущельями, деревьями и скалами.

Так одна секунда тянулась за другой, сливаясь в одну минуту, затем вторую и пятую. Почти десять минут минуло с тех пор, как фанатики развернули последнее орудие. Горенед все не отдавал приказа о начале осады, а Густаф не позволял лучникам отпустить тетиву.

Хаджар, видя это немое противостояние, отстранено задумался о том, почему в старых летописях упоминаются мушкеты и стрелки, но в современном мире магический порох использовался лишь в пушках, но никак не персональных орудиях.

— Смотри, Безумный Генерал! — вдруг, смеясь, выкрикнул Горенед. Его голос подхватил ветер, смешал со снегом и каменной пылью и буквально бросил в лицо Хаджару. — Кажется, даже великий дух гор на нашей стороне!

Элегор поднял в небо ладонь и около пушек терны тут же оказалось несколько адептов. Они держали в руках сферы, отдаленно напоминающих Хаджару ту, которой обладал его то ли друг, то ли враг — Повелитель Ночных Кошмаров.

Символы на пушках начали постепенно мерцать светом Терны, а лицо Летеи стремительно бледнело.

— Им не надо брать замок в осаду, — прошептала она, крепко сжимая копье. — стены не выдержат даже одного залпа…

Хаджар посмотрел на пушки. Он понятия не имел, что за жуткую мощь могут содержать орудия, способные воплотить технику Бессмертных. Вот только Летея совершенно не принадлежала числу испуганных маленьких девочек. Воительница, не утратившая воли перед лицом стаи сыновей Феденрира и не испугавшаяся угрозы в виде армии Ордена Воронов — она бы не стала пасовать из-за каких-то пушек.

Хаджар поднял в небо клинок и начал накапливать терну и энергию.

— Густаф! Как дам сигнал, пусть лучники стреляют не по пушкам, а к тем, кто побежит к осадным башням и таранам!

Мгновение, второе, а ответа так и не последовало. Хаджар повернулся к лучнику, но увидел, что тот лишь замер. Отраставший усы юноша обзавелся дурной, нервной привычкой покручивать их кончики, когда о чем-то переживал или волновался. Вот и сейчас большим и указательным пальцами правой руки он заворачивал их в длинный жгут, да так и застыл.

Как застыла Летея, зависла в воздухе ладонь Горенеда, несколько горных ласточек практически не двигались среди гребней облаков. Даже капли терны, сочащиеся по невидимым нитям от сфер к пушкам — и те превратились в ледяную капель.

Хаджар повернулся и увидел рядом с собой мужчину неопределенного возраста. В робах серого цвета с белесыми пятнами, так похожими на снежные шапки, закрывающие спящие горы, он спокойно взирал на раскинувшуюся перед ним картину. В его взгляде сложно было обнаружить хоть какие-то эмоции, в том числе и что-то, что Хаджар бы смог назвать разумом в привычном понимании этого слова.

— И вот мы встретились вновь, юный Дархан, — произнес дух. Он говорил с теми же интонациями, так же слепо смотрел перед собой, а его изрядно побитые сединой волосы игнорировали всякое дуновение ветра — единственного, кто оказался свободен, пока все остальные стояли в плену застывшего времени.

Время…

Хаджар посмотрел дальше. Туда — за пределы гор и холмов, их огибающих, за границы рек и озер, берущих свою жизнь с заснеженных пиков. И там Хаджар увидел летающих птиц, парящих среди степенно плывущих по небу облаков.

— Это правило, — прошептал Хаджар. — Правило, подчиняющее себе время.

— Правило, — согласился дух. — но оно вовсе ничего себе не подчиняет, юный Дархан. Как можно подчинить то, что, однажды, станет причиной исчезновения всего обозримого?

Хаджар вздрогнул, услышав знакомое слово. Для кого-то простое “обозримое” не значило бы ничего, кроме устаревшего, от все того же времени, фразеологизма. Но для Хаджара, собиравшего на протяжении нескольких веков секреты и тайны Безымянного Мира это значило больше, чем ему хотелось бы.

— Вижу и ты повстречал на своем пути мудреца, юный генерал, — произнес дух все тем же ровным, каменным голосом.

— Скорее тех, кто уже с ним общался.

— А в чем разница? — ненадолго Хаджару показалось, что он услышал удивление в голосе духа. — Зерна мудрости, проросшие в душе слушающего прелестным деревом, всегда будут тянуться корнями к тому, кто их посеял.

Хаджару вспомнилось правило мира боевых искусств о том, что нельзя обучать кого-то тому, в чем сам ты еще не постиг возможного для себя предела. Как же здесь все было переплетено.

Генерал промолчал. Дух на это одобрительно кивнул. Он глубоко вдохнул и вместе с ним вдохнули и горы. Чуть потянулись, заскрежетали далекими лавинами и грязевыми сходами, потрескались ледяные шапки и далекие пики скинули с себя тысячелетнюю пыль.

— Сколько эпох минуло с тех пор, как мы бились с теми, кто поставил пяту на наше горло, мой генерал?

Хаджар не успел что-либо ответить.

— Слишком много, Кенатаин, — прозвучало за его спиной.

Хаджару не требовалось оборачиваться, чтобы понять, кто сейчас говорил. Не даром Черный Генерал решил появиться перед своим неизменным тюремщиком именно на этих стенах. Замок стоял на горе того, кто когда-то бился под знаменами армии Черного Генерала в войне против богов и целого мира.