Харитон Мамбурин - Несносный тип

— Две дуры! — сплюнул я, — Одна думает, что может покинуть Хайкорт, а вторая даже не поняла, что за неё всё решили! Идиотки!

«Нетерпимость законника» исправно испортила моё отношение к обеим идиоткам настолько, что я даже несколько секунд размышлял, не воплотить ли свою угрозу в жизнь на самом деле. С раздробленными коленными чашечками у них ведь мизерные шансы вновь накосячить? Наконец, плюнув, я перетянул ногу подвывающей Пенелопе, а затем поволок её здоровенное сисястое тело в больницу, периодически отгавкиваясь от лезущей под руку Нимеи. Офигеть, и они обе не понимают, что нарушили закон, более того — собирались нарушить куда сильнее?

Это насколько сильно нужно удариться головой, чтобы решить, что оно сработает?

— Мы думали, что ты нам друг!

Пока я размышлял, как оценивать этот вопль души раненной в колено барышни, вторая охотно кивала своей пустой головой. Пришлось сдаваться и спрашивать вслух — как мне такое воспринимать? Как инсинуацию, оскорбление или попытку манипуляции? Пока жертвы собственной пустотелой коры головного мозга мекали и бекали, я, осененный новой идеей, решил выронить Пенелопу на холодные и скользкие плитки Незервилля, чтобы затем перейти на быстрый бег. Назад, к дому Мадре.

Их было восемь. Обычные жители Хайкорта, мужчины и женщины, которых я, скорее всего, уже неоднократно встречал в Квартале Живых. Они, окружив крыльцо дома Мадре, были заняты лихорадочными попытками выбить дверь. Четверо дюжих молодчиков, в жилах которых определенно текла солидная порция орочьей крови Галатури, мерно махали здоровенным вытянутым куском камня с приделанными к нему ручками из арматуры, грохая последний о вздрагивающую дверь. Остальные, стоя внизу крыльца, начитывали заклинания, временами пуская разноцветные искры и лучи как в стены особняка, так и умудряясь попасть по полотну двери сбоку. На эти действия дом реагировал плохо — на его стенах и окнах появлялась дрожащая радужная пленка, слышен был сухой треск и щелчки.

А затем треск и щелчки начал издавать уже я, выхвативший из-за спины кургузый, неловкий, но такой многозарядный полуавтоматический черт-знает-что, сделанный Теодором Рейхгарденом. Наверное, эту штуку стоило назвать «пулевиком» или пистолетом с помповой перезарядкой, но в данный момент пришлось вышвырнуть эти мысли из головы. Жалкая и лицемерная попытка забыться и увильнуть от осознания простой вещи — я расстреливаю беззащитных гражданских.

Стоявшая ближе ко мне женщина, получив крупнокалиберную пистолетную пулю в спину, с коротким хрипом упала, цепляясь руками за пиджак стоявшего перед ней мужчины. Тот, бросив наполовину сотканное заклинание, развернулся с гримасой ужаса на лице. С ней же он и получил одну пулю в живот, а вторую чуть выше, почти в сердце. Третья успела обернуться и крикнуть в страхе, но что с того?

Они были обычными разумными, а я вооруженным кидом, на мозг которого действовала «нетерпимость законника», только вот… я бы открыл огонь в любом случае.

Мазал, пули били в дверь и крыльцо дома, но когда у тебя такое большое число патронов, больше внимания обращаешь на то, чтобы дёрнуть помпу, посылая в цель следующий свинцовый привет. Нарушители даже не додумались разбежаться, падая один за другим. Кто умирал на месте, кто корчился от боли, вопя на всю улицу, а последний, один из тех полуорков, что долбил по двери, выхватил из-за пазухи револьвер, наводя его на меня. Он даже выстрелил, промазав, ровно один раз, несмотря на то что в его животе уже сидела пуля. Второй раз не вышло, замешкался с взводом курка, получая еще одну пулю в грудь.

Через несколько секунд я стоял перед крыльцом дома Мадре, хладнокровно добивая тех, кто еще шевелился… или имел ранения сомнительной летальности. Восемь разумных. Приблизительно половина от того количества, которое я недавно спасал, многократно рискуя жизнью, когда одной из ферм угрожало нападение песколаза. Эндемичная для этих мест тварь была обработана Тиррейнами, и представляла из себя куда большую опасность, чем её оригинал.

— N’aam sark Achiol, egido kstremo! — губы выплюнули фразу почти самостоятельно. Не заклинание, не молитва, простой вызов, оповещающий мэра о том, что произошло нечто экстраординарное. Добавить «makso» — и шестирукий будет знать, что случилось нечто чудовищное, а если вместо него «vulgo», то призыв можно будет трактовать как необязательный. Последнее мне настойчиво рекомендовали не применять нигде, кроме как во Внешней Зоне.

Бог появился, хотя я этого совершенно не ожидал, сидя на ступеньках дома и куря сигарету. Зато среагировал точно так, как предполагалось — окинув безразличным взглядом трупы мужчин и женщин, здоровяк в черных шароварах лишь досадливо дёрнул головой, прикрывая глаза, а затем посмотрел на меня.

— Я занят, шериф Криггс, — процедил мэр, — Этот вызов был совершенно излишним. Вы всё делаете правильно. Не отвлекайте меня больше… мелочами.

— Вызывал не для этого, — выдохнул я, указывая двумя пальцами с зажатым между ними окурком на дом позади, — Они успели опробовать с десятка полтора заклинаний. Я не знаю, что сейчас с защитой, а зайти внутрь необходимо.

— Рационально, — чуть помедлив, кивнул собеседник, — Давайте посмотрим.

Наворотить местные успели, причем такого, что Ахиол тихо ругнулся себе под нос, снимая полностью защиту с дома, а затем единым махом выставляя новую, еще крепче и толще. Сказав, что оставил право входа лишь мне и себе, бог уже собрался было уходить, но был остановлен мной.

— Потратьте еще минуту, — попросил я, оглядывая дом, — Проверим узницу.

Узница сидела внутри, роняя множество слез как на свою чахлую грудь, так и на скрывающую её одежду. Еще она орала неприличные слова, размахивала тонкими конечностями и обещала конкретно мне много всего неприятного, то есть, можно было сделать вывод, что у Суматохи было всё хорошо. Она хмуро посмотрела на то, как бог всеми шестью руками выполняет таинственные пассы, расставляя по окнам и дверям дома сигнальные заклинания, а потом вновь начала костерить меня.

— Еще раз повторюсь, шериф, — Ахиол тяжело на меня посмотрел, — Справляйтесь своими силами. Когда освобожусь, я вас вызову.

А затем он исчез. Суматоха заткнулась. А я сунул руку между стеной и кухонным шкафом, чтобы добыть из щели испуганно прижавшего уши рыже-белого кота. Тощего, растрепанного и испачканного… и сжимающего в передних судорожно сжатых лапах напильник, сверкающий фиолетовой аурой магии. Кот самым виноватым образом смотрел на меня, мелко дрожа.

— Так вот в чем твой секрет, Магнус Криггс, — процедила полыхнувшая багровым и серым Аврора Аддамс, — Ты видишь сквозь материю.

— А ты умеешь находить уязвимости, — неожиданно понял я, — Чувствовать их. Во всем. Вот почему ты еще жива, полоумная стерва…