Александр Тюрин - Флот судного дня [litres]

Этот «урок естествознания» закончился, когда меня пнули в бок и рядом появился какой-то полицейский, метр пятьдесят вместе с фуражкой и каблуками. При вставании с деревянного топчана, пропахшего по́том и мочой, заныли все кости, заболели все суставы и зачесалось между лопаток; может, я уже подхватил чесотку. Говорят, к местным клещам добавились трехмиллиметровые твурмы – созданные искусственным путем, но дырявящие кожу и пьющие кровь, как настоящие вампиры.

– За тобой пришли, толстый, – пропищал полицейский, – внесли залог. И вообще там все серьезно, мой начальник не смог отказать. Кто бы мог подумать, что у жирного неопрятного мешка вроде тебя имеются такие друзья.

И буквально через пару минут я, со свистом вылетев из полицейского участка, оказался внутри роскошного лимузина. Очень крутого, которому не требовался человек в виде водителя, его имитировал биомех в красивом кепи. С мягким шипением дверца отделила меня от наружной духоты, сырости и хора кровососущих насекомых. Я попал туда, где царила сухая освежающая и успокаивающая прохлада. Приятно, но ненавязчиво меня облекала сочащаяся отовсюду музыка – стиль бачата, кстати, всегда мне нравился. Длинноногая девица – такая лакированная, глянцевая и надутая в нужных местах, что я подумал, не кукла ли это тоже, прилепила трансодерм к моей коже в районе сгиба на локте. Гибкий экранчик на нем показывал, как входят в мою кровь успокоительные, анестетики и антигистамины. Аэрозоль из одного флакона успокоил глаза. Прыск из другого охладил и стянул отек на разбитой губе. Еще пару прысков, и мои щеки перестали помнить, какую музыкальную гамму на них сыграл господин начальник. По моей просьбе «кукла» прыснула мне серебристым спреем между лопаток – там тоже стало хорошо и не чесотно.

– Какие планы на будущее, господин Кид Иванович Пятницкий? – спросил кто-то из-за спинки кресла в передней части салона.

– Линять отсюда, господин N, как можно скорее – такие планы на будущее, – честно признался я неведомому собеседнику. – Подальше от всех местных принцесс, бандитов, полицаев и прочей каки. И работодателя заодно. Как-нибудь без них проживу.

– Здесь тяжело, но будущее именно здесь, – сказал пока невидимый собеседник.

– Да ну, а я и не знал.

Собеседник неожиданно разразился спичем.

– Париж парализован интифадой, Лондон до основания заражен самопрограммирующейся вирусной заразой из Портон-Дауна. Симспейс и виртуальная реальность убили Голливуд, в Лос-Анджелесе сто банд правят бал, словно это Гватемала. Оценив рост безвозвратных «токсичных» кредитов, нью-йоркские банки перелетели в Шанхай. От Детройта остались одни руины, как и от большинства промышленных центров Запада. В Берлине и Стокгольме, некогда славящихся велфером, неимущие давно улетели через эвтаназионные центры на небеса, точнее, в смеси с люцерной, древесной щепой и соломой превратились в компост, пригодный для выращивания овощей. Два африканских «человеческих прилива» размыли Европу – можно сказать, пришла ей ответка и за работорговлю, и за жесткач в колониях. Потомки работорговцев изведали силу лучевых ассегаев. Наци-оазисы вроде Бранденбурга отгородились десятиметровыми заборами под электрическим током.

А мужик-то склонен то к длинным сентенциям, как профессор, которого гонят из всех универов за приставания к студенткам. Я пару раз встречал таких «ученых» в кабаках, но они были бедные и все норовили хлебнуть на халяву. Мне вот подряд десять сложных слов не произнести, чтоб не запнуться и не прибавить пару слов-паразитов вроде «ну», «э» и какое-нибудь популярное междометие на букву «б».

Но этот спич до боли напоминает вещание левого сервака, именуемого «Голос Че», не там ли подвизается мой собеседник?

– Если я сейчас слушаю не «голос Че», тогда вы, наверное, реинкарнация Ноама Хомского?

Но мужик на меня не особо реагирует – и в самом деле, как смею я прерывать хозяина лимузина, длиной с вагон, и владельца телочки, у которой ноги до потолка.

– В общем, бежать вам некуда. На Западе из вас сделают компост. А на вашей родине в очередной раз «оттепель» и «перестройка».

Да это я без тебя знаю, открыл Америку через форточку. Оттепельщики удачно приконнектились к народному мозгу, хорошо залили в него – мол, зачем нам «противостояние со всем цивилизованным миром», и, дескать, всю духовность придумали церковники и политруки. Так что, народ русский, незачем осваивать тебе тундру, океаны и космос, поделись на четыре гендера, двадцать сексуальных ориентаций, сотню сект, и осваивай франшизы известных брендов. Конечно, есть надежда, что у меня на родине попузырится и перестанет, но, может, перестройщики опять устроят полный кирдык и тогда «цивилизованный мир» нас отвампирит по полной.

– А в будущее, друг мой, может попасть далеко не каждый. 3d-принтеры и наноассемблеры вытесняют продукцию корпораций, производимую массовыми партиями ради захвата рынка. Но радоваться преждевременно, самый дешевый и простой труд оказался куда более устойчивым к новой технологической волне, чем специалисты, владеющие компьютерным дизайном, системным программированием и атомным силовым микроскопом. Вы что, любитель простого и дешевого труда на благо чужого дяди?

Да, в курсе я. Все, что ты есть, голова, руки, даже потроха и гениталии, все, что ты делаешь и то, о чем ты думаешь, является для кого-то товаром и источником прибыли. И что толку от таких знаний? «Кто умножает познания, умножает скорбь», – так ведь у старика Екклесиаста.

Глянцевая девушка поднесла к моим губам напиток, состоящий из разноцветных пузырьков, – по ощущениям что-то алкалоидное; надеюсь, не стрихнин.

– Простите, сколько я вам должен за лекцию, которая, в принципе, мне понравилась, несмотря на длинноты, и, вообще, как вас зовут? Джинн Хоттабыч?

– Зовите меня Обличителем. Мне не нравятся имена, больше чем из одного слова. Платону не нужна фамилия, Аристотелю тоже. Пускай каждый носит то имя, которое заслуживает, не ссылаясь на отцов и дедов – Пачкун, Вонючка, Потаскун, Жадина, Гадина. И пока, господин Обжора, вы мне нисколько не должны. Я даже готов уладить с помощью материального вознаграждения ваш конфликт со злыми обезьянами из банды сутенеров, который, кажется, возник из-за одной потаскушки. О вас забудут.

Обличитель – вроде какой-то богатый тип, который появляется то там, то сям в странах третьего мира, то в одиночку, то вместе с эскадроном смерти, то толкуя о свободах, то о справедливости. Часто кому-нибудь отрывая руки и ноги за несправедливости и утеснения – и публике такое нравится. Хотя этот борец за справедливость и свободу должен, по идее, начать с себя и своих коллег по владению большим баблом.