Алексей Бессонов - Ветер и сталь. Трилогия [сборник litres]

– Позвольте присоединиться к вам, джентльмены, – приятным низким голосом произнесла она, – так как я ничего не смыслю ни в бильярде, ни…

… – в бильярдистах? – иронично изогнул бровь генерал. – Что ж, присаживайтесь. Хотя я сильно сомневаюсь, что вам придется по вкусу наша беседа. Мы народ скучный. Вот, к примеру, мастер Алекс – он великий специалист в области обтекаемых формулировок и весьма профессионально уходит от прямых ответов на самые простые вопросы. Я ни разу не слышал от него слова «да» или слова «нет». Спросите у него, в каком году он появился на свет, и он сделает неопределенный жест и промычит: «В зависимости от обстоятельств».

– Это так, мастер Алекс? – журчаще рассмеялась миледи.

– Возможно, – улыбнулся я. – Со стороны, говорят, виднее.

– Ну, разумеется, – хмыкнул Рэтклиф, – и не ждите иного ответа, миледи, это бесполезно. Боюсь, что мастер Алекс бывает конкретным в несколько иных обстоятельствах. Смотрите, сейчас он скажет: «Всякое бывает». А? Вы что-то сказали?

– Как обстоят дела на Кассандане? – поинтересовался я.

– Как всегда, отлично, – улыбнулась Натали, – а что может случиться на Кассандане?

– Ну, мало ли что может случиться в колониях! Очередная война с таможней Метрополии, к примеру.

– Я, по крайней мере, не слышала о чем-то подобном. Впрочем, я совсем недавно вступила там во владение… умер мой дядя, и я оказалась наследницей.

– И решили, конечно, с толком провести свое время в Метрополии? – спросил Рэтклиф. – Гм… боюсь, вы здесь помрете от скуки. Развлечений тут никаких. Милорд Чарных с мастером Энглундом или пьют виски, или гоняют шары… я слишком стар, ну а мастер Алекс – заядлый спортсмен и с утра пораньше уходит в горы. И вообще, он ужасный флегматик… точнее, пытается им быть. Нет, нет, не спрашивайте у него, правда ли это. В контрразведке мастер Алекс с его выдающимися способностями непременно дослужился бы до генеральских чинов. С ним чрезвычайно интересно беседовать на отвлеченные темы: о политике, к примеру – мастер Алекс разбирается в хитросплетениях властных интриг на уровне хорошего аналитика. А вот в налогах он почему-то ни черта не смыслит.

– А как же погода? – засмеялась Натали.

– Погода ему безразлична…

Мы мило беседовали до тех пор, пока не истощился грог в моей кружке, то есть около получаса, после чего я удалился в номер, сославшись на усталость.

Спал я на редкость крепко, с утра позавтракал и натянул лыжный костюм, ботинки надевать не стал: в последний день своего пребывания в «Гроте» я решил покататься на снегоходе. Я надел высокие кожаные сапоги на ребристой подошве и вышел к площадке, где стояли несколько гусеничных прогулочных машин. Конструкция их почти не изменилась за столетия, ибо трудно было придумать что-то более рациональное: сзади – ведущая гусеница, спереди – пара рулевых лыж.

Ко мне подошел предупредительно-вежливый инструктор.

– Милорд умеет управлять машиной?

– Думаю, справлюсь, дружище, – ответил я.

Парень глянул на меня с сомнением, и я чуть было не ляпнул, что мне приходилось носиться по снежным склонам на тяжелом танке-транспортере – и некисло вроде выходило.

– Какую модель угодно милорду? Я рекомендовал бы вот этот «Зефир» – он легкий и прост в управлении.

– Не стоит. Я возьму этот.

Я оседлал могучий «Нордик Придэйтор» [3], вооруженный стосильной турбиной, и придавил ногой педаль запуска. Специально настроенная акустика двигателя взревела рассерженным драконом. Я осторожно нажал пальцем на гашетку акселератора и не спеша съехал с площадки. Выбрав курс по участку нетронутого снега, я резко дал газ и понесся в сторону северного склона.

Стосильный «Хищник» заворожил меня. Турбина обеспечивала очень высокий крутящий момент даже на средних оборотах, а резкое нажатие на газ приводило меня просто в восторг – снегоход, ровно и мощно ускоряясь, уверенно взбирался вверх по снежной целине склона, его возможности казались просто безграничными.

Не один час носился я по совершенно диким местам, наслаждаясь солнцем, легким морозцем, ветром, бьющим в лицо, – совсем как мальчишка, впервые оседлавший отцовского боевого жеребца. В конце концов, когда солнце перевалило далеко за полдень и мороз неожиданно стал крепчать, я вдруг понял, что заблудился. Ехать по собственным следам не имело смысла – всю дорогу я выписывал такие петли, что проследить курсовую ось можно было только сверху. Я остановился и закурил. Шестое чувство ориентировки, в той или иной степени присутствующее у всех рейнджеров, говорило мне, что я сделал круг и «Грот» находится почти прямо по курсу, но на приличном расстоянии. А дело, похоже, идет к метели, и начнется она гораздо раньше, чем сядет солнце, – если я вообще что-либо понимаю в погоде. Похолодало не к добру, и небо начинает темнеть. Следовало спешить – скоро стемнеет совсем, в лицо мне ударит снежная буря… и я, возможно, совсем потеряю ориентировку. Конечно, могучий зверь, что рычит подо мной, вынесет меня из метели… но куда? В пропасть?

Я решительно отбросил сигарету и дал газ. Если я не ошибся в направлении, мой внутренний «компас» не даст мне сбиться с пути. Я ехал по редколесью, вглядываясь в тревожно темнеющее небо, и прикидывал, успею ли добраться до «Грота» раньше, чем увязну в снежной кутерьме и напрочь потеряю способность что-либо соображать. Сама по себе метель меня мало пугала – я выбирался и не из таких историй, но уж больно не хотелось устраивать переполох в «Гроте», тем более в последний день моего пребывания там.

«Придэйтор» вынес меня на небольшую полянку, и я неожиданно увидел цепочку совсем свежих следов, двигавшихся почти параллельно моему курсу в сторону того же «Грота». Я не стал бы останавливаться, но следы показались мне странными. Я присмотрелся. Точно: человек хромал, он подволакивал левую ногу. Снега здесь было по колено, но, заглянув вглубь лунки, я увидел там четкий отпечаток дамского лыжного ботинка. Ботинок был небольшого размера. Миледи ван Хорн? Сомневаюсь, чтобы она забралась в такую даль. Или, быть может, кто-то из «Радуги»? В любом случае женщина с травмированной ногой не имела шансов выйти из метели живой.

Я снова оседлал снегоход и двинулся по следу. Уже сгустились морозные сумерки и пошел снег; пока еще это были всего лишь пушистые редкие хлопья, тихо кружащиеся в воздухе, но можно было не сомневаться, что в ближайшее время они превратятся в яростный вихрь, визжащий и воющий, как легион потерянных душ. Я включил фары и через полминуты резко осадил машину: возле разлапистого борга, вцепившись правой рукой в торчащие из-под снега корни, сидела бледная как смерть Натали Тревис.

– Что с вами? – крикнул я, соскакивая со снегохода. – Вы живы?