Константин Калбазов - Боярин [litres]

Видя это, Борис поспешил прийти ей на помощь и перевести все в шутку.

– Э-это да-а. Уж что-что, а приключения на свою… – Борис осекся, а Катя покрылась еще большей краской смущения, прекрасно поняв недосказанность. – Ну, я хотел сказать, что…

– Я все поняла. Не стоит вдаваться в подробности, – сквозь сжатые зубы тихо процедила она.

– А. Ну да. Кхм. Вот видите, каково оно с неотесанными мужланами.

– Ничего. Медведя за год на велосипеде учат кататься. Думаю, обучить хорошим манерам выходца с рабочей окраины не составит столь уж большого труда.

– Кстати, я видел афиши. В Яковенковск прибыл бродячий цирк. Не желаете ли посетить представление?

– Увы, Борис, но не получится.

– Не любите животных?

– Тяв! – словно почувствовав неладное, всполошился Шанти, по обыкновению пристроившийся на коленях Кати.

– Не слушай его, солнышко, – потрепав песика по голове, задорно произнесла она. – Животных я люблю. От клоунов без ума. А уж когда вижу, что вытворяют эквилибристы под куполом, так и вовсе сердце замирает.

– И в чем проблема?

– В том, что мои родители тоже любят цирк. И коль скоро сегодня первое представление, они непременно будут там. По сути, официальный выход, где я обязана присутствовать.

– Ага. Ладно. Как насчет завтра?

– Вы так хотите пойти в цирк?

– Я хочу провести время с вами. А где – мне совершенно без разницы.

– Тогда, может, покатаемся на велосипедах? – предложила она.

– Договорились.

– О чем это вы договорились? – послышался знакомый голос. – Любезный, еще одну порцию пломбира, посыпанного шоколадом, и молочный коктейль.

– Всенепременно, – выставляя заказ молодых людей на столик, с готовностью отозвался официант.

– Здравствуйте, – наконец задорно поздоровалась Москаленко.

– Здравствуйте, Елизавета Петровна.

– Здравствуйте, матушка.

Борис поздоровался негромко, но подошедшая успела привлечь к себе внимание, а потому даже тихо оброненное слово было услышано окружающими. На лицах некоторых из них появились лукавые улыбки. Ну а что тут поделаешь, коли парень едва ли моложе нее обращается к ней как к матушке.

– Тише ты, умник! – прошипела Москаленко, опускаясь на стул. – Можешь называть по имени-отчеству. А тебе, красавица, уж сколько раз говорено!

– Ой, ладно. Можно подумать, вас тут никто не знает, – отмахнулась Катя.

– Знают. Но это не повод лишний раз выпячиваться.

– Не побрезгуйте, – пододвинув к ней свою порцию мороженого, предложил Борис.

Благо у него также было мороженое с шоколадом. Ну и управится он куда быстрее девушек. А вот есть в то время, когда одна из них ожидает свой заказ, он не смог бы. Катя также не спешила прикасаться к своей порции, а июньское солнце не способствовало сохранению быстро тающего продукта.

– Благодарю, – не стала отказываться Москаленко и вооружилась ложечкой.

Только после этого ее примеру последовала Катя. Правда, не забыла еще и поделиться с Шанти. Борис отчего-то подумал о глистах и о том, что, несмотря на сильную свою привязанность к песику, есть с ним с одной ложки он все же не готов.

Ага. И Елизавета Петровна туда же. Она вообще к животным с открытым сердцем. Не то что к людям. Вызнал Борис доподлинно о судьбе капитана Бэнтли и его лейтенанта Абрамса. Жестко она. Вот сиди и думай, что за тараканы водятся в этой милой головке.

– Боря, я ездила в Москву.

– Я знаю. И, признаться, не думал, что вы вернулись, иначе непременно засвидетельствовал бы вам свое почтение.

– Ты был бы в курсе, если бы, приезжая в Яковенковск, останавливался в моей усадьбе.

– Елизавета Петровна, мы это уже обсуждали.

– Ох и упрямый же ты! Ладно, не суть. Я посетила Московскую академию художеств и лично беседовала с Ивановым.

– И? – не особо проникнувшись именитым мастером кисти, поинтересовался Борис.

– И-и-и? – удивилась Елизавета Петровна.

– Что вас удивляет? Я никогда не говорил о том, что изобразительное искусство является смыслом моей жизни, чего не сказать об Александре Андреевиче. Вот если бы вы поведали мне о каких-нибудь технических новинках, тут бы я проявил живой интерес.

– И напрасно. Потому что поначалу он воспринял твои акварели крайне негативно. Но затем все же внял моим просьбам и присмотрелся к тому, что он назвал мазней. Тебе неинтересен его вердикт?

– Нет. Эти акварели – всего лишь средство для скорейшего развития моего дара. Я и сам понимаю, что картины не имеют ценности.

– А вот тут ты ошибаешься! – ткнув в его сторону ложечкой, возразила Москаленко.

– Сейчас вы скажете, что одаренный и признанный мастер увидел в них зачатки нового направления и, я не побоюсь этого слова, стиля.

– Напрасно иронизируешь. Именно это он и сказал.

– Я тоже, – равнодушно пожал плечами Измайлов.

– То есть все, чего ты хотел, – это только развить умения?

– Благодарю, – принимая заказ от официанта, произнес Борис и тут же обратился к Москаленко: – Именно эту цель я и преследовал.

– А позволь спросить, зачем тебе это вообще нужно? Ну развивал бы понемногу. К чему устраивать эту гонку?

– Во-первых, мне нужен свободный опыт. Я постоянно испытываю в нем недостаток. Даже не представлял, насколько может быть хлопотным делом ускоренная подготовка экипажа. А во-вторых, есть у меня одна задумка. Я ее уже опробовал, но, к сожалению, нужного эффекта получить не удалось. Думаю опробовать, достигнув академического уровня.

– О чем речь, не поделишься?

– Извините, Елизавета Петровна, но пока я распространяться на эту тему не стану.

– А зачем вам ускоренная подготовка экипажа? Вы опять куда-то собрались? – поинтересовалась Катя.

– А для чего же я строю «Новик»? Уж точно не для того, чтобы поступать на службу к кому-то из бояр или князей.

– Эти планы также тайна за семью печатями? – вздернула бровь Москаленко.

– Вовсе нет. Как только «Новик» встанет в строй, я собираюсь войти в состав Добровольного флота.

– Вот, значит, как. И какой театр военных действий заинтересовал моего приемного сына? Ну, так, чтобы я знала.

Стать владельцем боевого корабля, не будучи у кого-либо на службе, в России было невозможно. Но поступая на службу к боярину или князю, командир корабля должен был дать вассальную клятву, иначе с ним никто не станет иметь дело. Единственное место, где капитан мог чувствовать себя более или менее вольготно, – это Добровольный флот.

Вольные капитаны, входящие в его состав, не являлись вассалами царя, но были его резервом на случай войны. А до той поры были вольны заключать контракты по своему усмотрению и заниматься своими делами невозбранно. Правда, это не должно было противоречить политике царя. То есть никаких дел с противниками России или ее союзниками. Это должно было специально оговариваться при заключении контракта с нанимателем.