Виктор Тюрин - Не ради мести [litres]

При виде меня оба – насильник и жертва – на мгновение замерли. При виде этой картины внутри меня всколыхнулась и опала ярость. В голове мелькнула мысль сломать ему шею, но я сумел сдержать себя в руках.

– Ты кто? – только и успел спросить меня насильник по-английски, как последовал молниеносный взмах руки, и дубинка со всего размаха врезалась в бандитскую физиономию. Я успел еще услышать хруст ломающихся хрящей носа, перед тем как заорал бандит. Отпустив Оливию, залитый кровью бандит попытался вскочить, но новый удар дубинки по скуле не дал ему удержаться на ногах, бросив на пол. Не успел мексиканец рухнуть, как вскочила на ноги Оливия. Тут она сильно удивила меня. Вместо того чтобы устраивать истерику, она неожиданно подскочила к бандиту и ударила пяткой по ладоням, которыми тот закрывал окровавленное лицо. Мексиканец дико взвыл и попытался закрыться, свернувшись на полу. Девушка ударила его ногой, но неудачно, болезненно вскрикнула, а затем резко развернулась ко мне. Разъяренная, сверкая бешеными глазами, она сейчас выглядела как самая настоящая фурия.

– Дай! Дай мне!

Я протянул ей дубинку.

Схватив ее, она подскочила к лежавшему бандиту и обрушила на него град ударов, причем первые удары пришлись на его гениталии. Теперь он даже не кричал, а визжал от острой боли, но стоило ему попытаться прикрыть руками причинное место, как следующие удары пришлись на лицо насильника, и до того представлявшее кровавое месиво.

«Убьет же его, дура!»

Быстро шагнув вперед, я перехватил ее руку, затем вырвав дубинку, оттолкнул разъяренную девушку от хрипящего бандита. В своем неистовстве, ничего не видя перед собой, она попыталась ударить меня, но уже в следующую секунду ее рука оказалась в жестком захвате.

– Ой-ой-ой! – закричала она, морщась от боли.

– Пришла в себя? – спросил я довольно холодно.

– Да. Да! Отпусти меня сейчас же!

Отпустив ее руку, я сказал ей медленно и раздельно:

– Все. Хватит. Одевайся.

Несколько секунд раздувая ноздри и тяжело дыша, она зло смотрела на меня, потом сказала, причем копируя меня:

– Они. Меня. Изнасиловали. Ты понял? Они. Меня…

– Я всегда все понимаю с первого раза. Или тебе нужна его смерть?

Девушка какое-то время смотрела на меня, но в ее глазах уже не было опаляющей ее изнутри ярости. Ничего не сказав, отвернулась, затем, найдя свою одежду, принялась одеваться. Я стоял и терпеливо ее ждал. Все это время она старалась не встречаться со мной взглядом.

– Оливия, постарайся… – я положил руку на ее плечо, но она ее резко сбросила. – Как хочешь. Пошли.

Я прошел через комнату, не задерживаясь, и обойдя лежащее на полу тело второго насильника, остановился у двери и только тогда оглянулся. В этот самый момент на лицо второго бандита с силой опустилась массивная бронзовая пепельница, которую я видел, когда проходил мимо стола в гостиной. Очнувшийся от дикой боли бандит открыл рот, чтобы заорать во все горло, но последующие два удара пришлись на широко распахнутый рот, заставив его захлебнуться собственным воплем, закашлялся, выплевывая красные сгустки с белыми вкраплениями осколков зубов.

– Хватит. Пошли.

Она бросила на меня свирепый взгляд, затем, отбросив пепельницу, произнесла длинную, но довольно эмоциональную фразу на испанском языке. Не надо быть знатоком языка, чтобы понять, это была площадная, изощренная ругань. После чего кубинка плюнула в лицо воющего бандита и только тогда, повернувшись ко мне, сказала:

– Идем.

Спустившись, прошли под удивленным взглядом портье и вышли на улицу. Мы долго шли, пока Оливия, наконец, не заговорила:

– Я еще никогда не чувствовала себя такой беззащитной…

– Ты понимаешь, что чуть их не убила? Ты и так висишь на волоске…

– Это ты не понимаешь. Они. Меня. Изнасиловали, – дальше полился эмоциональный поток испанской речи, которая была повторением той площадной ругани, которую я слышал тогда в номере. Мы еще долго ходили по городу, и все это время девушка то плакала, то зло ругалась. Когда она, наконец, немного пришла в себя, я отвез ее в отель, где она сняла номер.

– Тебе что-нибудь надо?

– Спасибо тебе за все, Майкл, но сейчас мне хочется остаться одной. Я позвоню тебе в отель через несколько дней. Хорошо?

– Как скажешь, девочка.

Мои слова неожиданно вызвали у Оливии новые слезы. Не прощаясь, она резко повернулась ко мне спиной и торопливо зашагала к входу в отель. Какое-то время я смотрел ей вслед, потом подошел к краю тротуара, выискивая глазами такси.

Я стоял напротив входа в ночной клуб «Синяя сова», который считался штаб-квартирой Микки Кинли, и изображал мальчишку-зеваку, наблюдающего за началом зарождающегося скандала. Перед плечистым охранником топтался худой мужчина невысокого роста, лет тридцати пяти. Лицо овальное, жиденькие волосы так коротко подстрижены, что образуют на макушке подобие полупрозрачного нимба. Охранник представлял собой широкоплечего здоровяка, с широким лицом и квадратной челюстью. Во взгляде отчетливо видна брезгливость, смешанная с жалостью.

– Давай, Дон, иди отсюда по-хорошему! Босс сказал, чтобы твоей ноги здесь не было до тех пор, пока не отдашь долг! Причем заметь, он поступил с тобой по-честному!

– Рей, ты должен пропустить меня! Мне только надо с ним поговорить! Ты пойми…

– Уходи, я тебе сказал! – уже злым голосом сказал ему охранник. – Не доводи до греха!

– Послушай, мне надо с ним только поговорить! Он сразу все поймет.

Не знаю, до чего бы они договорились, но тут из клуба вышел крепкий мужик с пудовыми кулаками. Судя по тому, как подтянулся охранник, вышел старший смены. Он сделал вид, словно никого тут нет, сразу спросив охранника:

– Все нормально?

При виде него проситель резко подался назад. Охранник на мгновение замялся, потом все же сказал:

– Да вот, Дональд Дуглас хочет поговорить с боссом.

Громила скривил губы в ухмылке и посмотрел на стоящего в двух метрах мужчину. Я заметил, как мужчина сразу съежился и опустил глаза в землю. Он явно боялся старшего охранника.

– Гони его в шею! Или ты забыл, что сказал босс насчет него?

– Пока полностью не вернет долг, в клуб не пускать.

– Ты понял, придурок? Или ты хочешь познакомить свою челюсть с моим кулаком?!

Охранники засмеялись. Дуглас отступил на шаг. Верзила повернулся к охраннику:

– Помнишь, Рэй, на прошлой неделе я одного типа кулаком так приласкал, так тот потом в больнице три недели лежал, питаясь через трубочку.

– Помню, как не помнить.

– Да отдам я эти деньги. Отдам, – голос у Дугласа был тихий, просящий. – Мне только прямо сейчас с Кинли поговорить надо. И это все.

– Свалил отсюда сразу. На минуту задержишься – сломаю челюсть. Ты меня знаешь. Время пошло… – в его тоне чувствовалось, что здоровяк не грозил, а просто объяснял, что сделает с Дугласом, если тот не уберется прямо сейчас.